– Мам, надо разрешить ему зарегистрироваться на «Фейсбуке».

– Но…

– Выслушай меня. Если мы этого не сделаем, он может создать какой-нибудь анонимный профиль, о котором мы даже не узнаем. Скажи ему, что он может создать страничку, но он должен сказать нам пароль. И нам самим придется добавить его в друзья.

– Мне тоже нужно регистрироваться? – спросила Гленда.

– Да. И я зарегистрируюсь. Тогда мы сможем наблюдать за ним и, если нам что-то не понравится, прикроем это дело.

Гленда думала об этом.

– А что, если сама-знаешь-кто или его мать попытаются связаться с Джейком?

– Питеру и Энид запрещено по решению суда вступать с ним в любые контакты, в том числе через соцсети и по электронной почте.

– Что, если он сам узнает что-то?

– Мы не можем всю оставшуюся жизнь запрещать ему пользоваться интернетом, – сказала Кейт. Гленда сняла очки и потерла глаза. – Мам, меня тоже все это охренеть как пугает.

– Выбирай выражения, Кэтрин…

– Нам нужно быть умнее. Запреты никогда не работают. Только делают хуже. Нам надо оттачивать навыки слежки. Будем следить за ним онлайн.

Гленда улыбнулась.

– Пожалуй, ты в этом получше моего разбираешься.

– Ну не знаю. Ты взломала замок на моем дневнике, когда мне было двенадцать. И не то чтобы я там писала что-то неприличное.

Гленда помотала головой, признавая поражение.

– Хорошо, ладно… Но мне нужна твоя полная поддержка. Я не хочу быть злодейкой, которая собирается следить за ним на «Фейсбуке».

– Если мы хотим, чтобы он согласился на наши условия, то мне самой придется ему сказать.

– Придется подождать до завтра. Мне еще надо доделать этот чертов «Баттенберг» для этого благотворительного вечера, и я не имею ни малейшего понятия, как регистрироваться на «Фейсбуке».

– Тебе придется стоять у него за спиной, пока он будет создавать профиль. Я могу попросить моего ассистента, чтобы он потом все проверил. Сама завтра тоже зарегистрируюсь, – сказала Кейт.

– Хочешь сказать ему? – спросила Гленда. – Я могу позвать его из комнаты.

– Нет. Скажи сама. Побудь хорошим полицейским.

– Спасибо… Ой, черт возьми, мой джем! – сказала мать, вскакивая на ноги. – Пока, дорогая!

– Завтра поговорим, поцелуй Джейка от меня, – сказала Кейт и завершила звонок.

Беседы с Джейком всегда поднимали ей настроение, но в то же время, когда она отключалась и оставалась одна, Кейт чувствовала ужасную пустоту. В тишине она слышала, как вокруг дома гуляет ветер. Она принесла из машины папку с информацией о Кейтлин и приготовила себе сэндвич и стакан чая со льдом.

Она толком не попрощалась с Тристаном, когда высадила его у дома, и, покончив с сэндвичем, набрала его номер.

– Удобно говорить? – спросила она.

– Да я тут ванну набираю, – сказал он. – Сейчас, – Кейт услышала скрип закрывающегося крана и плеск воды.

– Я тебя не задержу. Я просто хотела поблагодарить тебя за помощь. Я не предполагала, что все так обернется.

– Я знаю. Что теперь будет? Похоже, эта птица связала между собой убийства Эммы Ньюман и Кейши Смит.

Кейт думала об этом и испытывала куда меньше энтузиазма, чем Тристан. Она не хотела быть причастной к еще одному делу, так тесно связанному с Питером Конуэем.

– Теперь этим будет заниматься полиция, у них есть мой адрес на случай, если они захотят побеседовать с нами… – Кейт чувствовала себя подавленно от того, что она теперь находилась по другую сторону расследования и оставалась в неведении. Ее терзали одновременно и любопытство, и страх, но ей необходимо было сосредоточиться на том, что она в состоянии сделать, а именно – выяснить, что случилось с Кейтлин.

– У нас же не будет неприятностей? – спросил Тристан.

– С кем?

– С полицией.

– А почему они должны быть? Мы никуда не проникли незаконно. Конечно, объяснять, что мы делали, было довольно неловко, но по машинам ведь лазила я… Не самое изящное мое представление. У нас есть оправдание. И мы сразу же передали им улики.

– Вы думаете, они вызовут нас в участок для допроса?

– Нет. Мы дали письменные показания. Возможно, они захотят что-нибудь уточнить, но тогда они, скорее всего, позвонят или приедут сами, неофициально. Если они поймают того, кто это совершил, то нас, возможно, вызовут в суд… – голос Кейт затих. Она не загадывала так далеко. – Ты завтра будешь? У меня две лекции после обеда, – сменила она тему.

– Да, я буду. Мне очень интересно разобраться с делом Кейтлин Мюррей, – сказал Тристан.

Судя по голосу, он все еще немного нервничал, но Кейт не стала приставать к нему с вопросами. Когда Малкольм и Шейла хотели поговорить с Кейт об оплате, Кейт и Тристан сошлись на том, что они не возьмут денег, а вместо этого попросили разрешения использовать материалы дела для будущих лекций по криминологии. Они чувствовали, что просто не могут взять с убитой горем пары ни одного пенни, зато они получат возможность искать информацию по делу в рабочее время, как они обычно поступают, готовясь к лекциям по нераскрытым делам. Это была небольшая лазейка, чтобы оправдать использование ресурсов университета, но Кейт думала больше о том, что такое решение будет одинаково удобно для всех Кейт положила трубку. Спать совершенно не хотелось, поэтому она открыла папку, которую ей передали родители Кейтлин, и начала просматривать содержимое.

День в психиатрической лечебнице Баруэлла начинался рано, в 6:30 утра, когда подавали сигнал к завтраку, а время, отведенное Питеру Конуэю для похода в душ, начиналось с 7:10.

Маленькая ванная комната в конце отделения постоянно напоминала ему пансионаты, в которых они с Энид жили во время его школьных каникул: потертые деревянные перегородки, постоянные сквозняки, капли воды, падающие в древние фарфоровые раковины, голые лампочки и невыветривающийся запах вареной еды с кухни.

Питер голый стоял перед заляпанным зеркалом, соскребая с лица пену дешевой одноразовой бритвой, и впервые за несколько месяцев внимательно разглядывал свое тело. В лучшие времена у него были широкие плечи, сильные руки, тонкая талия и накачанные ноги. А теперь он разжирел. Белый волосатый живот выдавался вперед и нависал над копной лобковых волос. Руки были хилые, бицепсы превратились в жир и стекли вниз, а ноги стали тощими, точно две сигареты «Вудбайн», торчащие из пачки, как любила говорить Энид. Его член был вялым. Спящим. Как и все остальные части его тела, оглушенные коктейлем из успокоительных таблеток, которые он принимал.

Он несколько лет пользовался тренажерным залом, но после инцидента с откушенным носом лишился этой возможности. Дважды в день его выводили в прогулочный дворик, но это был просто позабытый Богом маленький клочок земли.