– Мм-м, – промычал Гиг и замотал головой, насколько это позволяли ремни, в знак отрицания.

– Да не мычи ты. Знаю, что согласен.

Гиг услышал, как заработали сервоприводы какого-то устройства, что-то пришло в движение над ним, и в этот момент он увидел в отражении шкафа кресло, в котором он был и странный аппарат. Если кресло было в виде саркофага, то аппарат был его крышкой, с размещёнными на её внутренней поверхности множеством тонких игл, которые были направлены на тело Гига. Он замычал вновь, но врач поднёс к его носу какую-то маску, ему хватило пары вдохов газа, который исходил из маски, чтобы он прекратил дёргаться и затих. Он не мог пошевелиться, но всё чувствовал и понимал, что с ним сейчас будет происходить. Гиг попытался расправить иглы, и в какой-то момент ему это удалось. Иглы встали на защиту своего носителя.

– А ты молодец, прыткий, но лучше расслабься, будет легче, – попытался успокоить его врач, – всё будет хорошо. Они слишком малы, чтобы их чувствовать.

Как иглы входили в его тело, Гиг и впрямь не заметил. Они были очень тонкими. Только судорога небольшой волной пробежала по телу. Сначала он ощутил холод медленно расползающейся под кожей. Затем постепенно разгорался жар, беря начало у оснований игл, но и тот не дошёл до своего пика и отступил. Аппарат убрал иглы и отдалился от ежа. Гиг почувствовал некое облегчение во всём теле, резко захотелось спать. И в следующий момент пришла адская боль. В глазах встала кровавая пелена. Тело дёрнулось в судороге, затем ещё и ещё. Гига то выгибало, то сгибало вновь. Ремни трещали. Гиг мычал, из глаз текли слёзы. Ему хотелось кричать во всю глотку, но капа мешала, и он только крепче сжимал челюсть. Время текло медленно, и сколько он пролежал в кресле-саркофаге, потом вспомнить не получилось. Врач нервно стоял у кресла и почёсывал подбородок, шевеля усами. Потом взял личное дело Гига и принялся его изучать, но тут же бросил на стол и подбежал к Нему. Он вколол ежу что-то из шприца, видимо, дежурного. Гиг тут же отрубился.

– Что ж ты, братец, не предупредил, что был под боевым. Знаю, что не спрашивал. А надо было бы сказать, – продолжал он разговаривать с собой, – но ничего страшного, это даже к лучшему. Всё будет хорошо.

Процедура вигуркразмации закончилась для Гига в беспамятстве. И как он очутился в палате, на первый взгляд такой же, как его первая, он не помнил. Всё тело болело. Приходил тот самый неопрятный врач, интересовался, как у Гига дела.

– Прости меня, прыткий. Я не уследил, а то тебя сразу бы усыпил.

– А сразу нельзя было вообще просто так усыпить?

– Нет, процедура этого не предполагает. А с тобой так вышло, потому что ты после коктейля был. Там долгий химический процесс, рассказывать не буду. В боевых ситуациях делают инъекции кразиума, чтоб повысить срастание тканей при ранении или для усиления своей защиты. Это между нами. Но когда кразиум накладывается на боевой, то реакция очень болезненна. Тем более в таком масштабе, как у тебя. Тем более в первый раз. Поэтому я тебя и вырубил сразу же, прежде чем ты от шока с катушек не съехал. Мы же, ежи, такие…

– А как это переносят в боевых условиях?

– Как, как. Когда тебе разрывает живот или отрывает лапу, то боль от кразиума – это укус комара. Ну ладно, пойду я. Дел много. Ты меня ещё раз извини. Будь здоров и крепости твоим иглам.

Они пожали друг другу лапы. Гиг это сделал как смог. По всему телу была дикая слабость. Он уснул.

***

Гиг прибыл в учебный центр или, как было написано в предписании, «Корпус подготовки новобранцев» с опозданием в один день. Его выписка немного затянулась из-за итоговых анализов, врачи оставались не удовлетворены какими-то результатами. Гиг подошёл к шлюзу корпуса и остановился в раздумьях. Учебка. Как много смысла в этом одном слове. О ней мечтают, о ней грезят и так же от неё пытаются всеми силами откосить. В ней рождаются мечты и строятся планы. В неё с удовольствием идут и так же с удовольствием выходят из неё, не зная, что их ждут более суровые испытания. Сюда приходят мальчиками и выходят мужчинами. Здесь ломают характеры и создают несгибаемую волю. Гиг шёл с полным неведением, что с ним будут делать и как это будет происходить. Отец ему этого не рассказывал, друзья тем более, ведь никто из них не служил. В средствах массовой информации этого узнать было невозможно. Оставалось одно: быть, так сказать, первопроходцем.

Учебный корпус располагался на одном из многочисленных ярусов боевого корабля. Он представлял собой несколько блоков с учебными классами, имитационными отсеками, своей стартовой космической площадкой и, конечно же, административным блоком. Первым делом молодой ёж проследовал именно туда, здесь ему следовало сдать всё своё имущество на хранение во избежание утери, поломки или, того хуже, применения. Речь, конечно же, шла о боевом топоре отца Гига, с которым он ходил постоянно и не расставался ни на миг. Также ему следовало получить распределение в учебный гребень – по земному это звучало бы «учебная рота», – где ему предстояло вкусить прелести военной науки. Везде звучал или был виден один лозунг, который Гиг приметил ещё в кабинете того толстого ежа: «Ломай иглы в учении, а врагов ломай в бою». Гиг с волнением сдал топор в камеру хранения, с не меньшим волнением получил распределение в учебный гребень, куда и отправился.

Стоит отметить состояние его игл. Они отливали синевой, оттенок был очень приятен глазу, что не могло не нравиться самому Гигу. Вдобавок ко всему иглы стали более послушными и подвижными. Испытать их в воде ему ещё не представился случай, но распробовать, на что они были способны перед зеркалом, удалось. Всё, что он задумывал, получалось выполнять, и это радовало.

Прибыв в административный корпус, Гиг представился командиру.

– Разрешите войти? – спросил он, постучав в дверь кабинета с надписью: «Командир учебного гребня капитан Браков».

– Да.

– Рядовой Эльградэ для обучения прибыл, – отрапортовал Гиг, не совсем понимая, правильно он это делает или нет.

– Если так дела пойдут, то я думаю, что у нас будет полный порядок, сынок, – ответил ему уже немолодой ёж. Командиру учебного гребня было уже под пятьдесят лет. Статный, высокий и, как положено военным, широк в плечах. Он поднялся из-за стола, подошёл к Гигу и, протянув лапу, произнёс: – Добро пожаловать, сынок. Буду надеяться,