Выехавшая на место группа без труда нашла подтверждения словам свидетеля. На асфальте и на парапете были обнаружены капельки крови.

– Ясно, запороли и сбросили, – кивнул начальник уголовного розыска. – Машина-то какая была?

– Синий «Ауди», а вот номер не припомню. Знаете, не до этого как-то было, – свидетель вновь схватился за сердце.

– Понимаю, понимаю, – кивнул начальник розыска, накручивая телефон начальника областного «убойного» отдела.

Последний подключил к раскрытию всех свободных людей. Убийство с реальными зацепками – синий «Ауди» в городе найти можно. Приметы преступников имеются. Найдешь убийц в течение суток – честь и хвала доблестным сотрудникам областного угрозыска!

Косарев и эксперт из криминалистического отдела сидели со свидетелем, изображая на компьютере лица вскользь виденных негодяев. У замдиректора была хорошая зрительная память, и композиционный портрет получился хоть куда. Тем временем Мартынов намечал и организовывал мероприятия по розыску машины.

Водолазы, как обычно, лениво подкатили во второй половине дня.

– Где искать? – зевнув, осведомился бригадир.

– Тут, – сказал освободившийся к тому времени Косарев.

– Точнее.

– Куда точнее.

– Вам легко говорить. А под водой муть – ни черта не видно. Загадили реку-то.

– Загадили.

– Вот и я говорю – точнее надо.

Через несколько минут водолазы подняли большой сверток и положили его на асфальт.

– Получайте ваш трупяк.

Судмедэксперт в резиновых перчатках осторожно развязал окровавленный сверток из холстины. Там был труп здоровенного дога.

Удачу опергруппы отметил сам начальник УВД. Он позвонил начальнику «убойного» отдела и сказал:

– Молодец. Раскрыл по горячим следам убийство собаки.

– Еще не до конца, – огрызнулся начальник отдела.

– Ну, с таким энтузиазмом быстро раскроешь.

– Спасибо за доверие, – вздохнул начальник отдела…

Когда свистопляска закончилась, Мартынов и Косарев занялись делами насущными. Они сидели и кумекали над тем же вопросом, который волновал и Матроса, – где искать скрывшихся подельников Соболева.

– Наугад их можно сто лет искать, – сказал Косарев. – Скорее всего они у кого-то из своих корешей прячутся.

– Может быть, – пожал плечами Мартынов.

– Нужно подходы к апрельской шантрапе искать.

– Опера апрельские говорят, что нет у них подходов к тусовке этого Мухтара и Севы.

– Они болваны и ничего не умеют, – отмахнулся Косарев. – Володя, ты же всю шушеру знаешь. Придумай что-нибудь.

Мартынов работал в розыске почти с детства – с двадцати лет. Четырнадцать годков службы, опыт и отличная зрительная память снискали ему славу человека-компьютера.

Преступный мир он знал, пожалуй, лучше всех в отделе, не раз выручал при раскрытии опасных преступлений тем, что припоминал выход на какого-нибудь типа, который и давал необходимую информацию.

– Не знаю никого в Апрельске. Хотя… О, елки-палки! – Мартынов с размаху хлопнул себя по лбу ладонью. – Башка!

Башку Мартынов знал хорошо. И карманник знал старшего оперуполномоченного тоже неплохо. А еще лучше знал, чем он ему обязан. Однажды на Башку хотели повесить убийство двоих его коллег по ремеслу. Их запороли по решению областного сходняка карманников, но Башка был к тому делу непричастен.

Выручил его Мартынов. А еще помнил Башка, что после этого был вынужден делиться сведениями строго конфиденциального характера. В результате этого бешеный Мамай, на совести которого было пять убийств, был пристрелен при задержании, а группа Балаянца, трясшая цеховиков и фарцовщиков, получила долгую прописку в местах лишения свободы. За подобные услуги уголовному розыску Башке полагалось наказание, вовсе не относящееся в преступном мире к разряду исключительных, – смерть.

Башка не получал с угрозыска денег – на рынке зарабатывал поболе, предпочитал хитрить и морочить милицию.

Но при нажиме из него можно было порой выдавить ценные сведения. Правда, беседовать он соглашался только с Мартыновым, никого другого не подпускал к себе на пушечный выстрел. И по обоюдному договору Мартынов обращался к старому карманнику лишь в исключительных случаях.

Узнав, кто такой Башка, Косарев недоверчиво пожал плечами:

– Думаешь, он может что-то знать?

– Не знает, так узнает. Такой жучок и проныра, каких поискать… Загружаемся в «БМП» – и понеслись…

Зеленые «Жигули» остановились у добротного восьмиэтажного дома пятидесятых годов – их в народе именуют «генеральскими».

– Этот ханыга в таком доме проживает? – удивился Косарев.

– Ну да. Тут еще глава администрации и директор «почтового ящика» живут. Это опера в хрущобах ютятся, а карманнику не положено.

На звонок в дверь долго никто не открывал. Наконец послышались шаркающие шаги.

– О, Владимир Андреевич, как я рад тебя видеть!

Башка покачивался, от него несло перегаром, под глазами лежали синие тени. Он попытался придать своему помятому лицу счастливое выражение.

– Привет, Башка.

– А товарища твоего что-то не узнаю.

– Еще узнаешь, – успокоил его Косарев.

В комнате, пригласив незваных гостей сесть, Башка как бы невзначай положил газету на край стола. Мартынов заметил этот маневр, приподнял газету и ткнул пальцем в три хрустящие стодолларовые купюры нового образца.

– Откуда?

– Да так, отдают люди старые долги, – потупился карманник.

– Как живешь-то, Башка?

– Неплохо. Бабулька жива.

– Все так же пьет?

– Этим и держится.

– Все по карманам мелочь тыришь?

– Ни в коем случае.

Башка изложил ту же историю о барахолке, которую недавно рассказывал Матросу.

– Да, такие люди оставляют промысел. Скоро совсем профессия измельчает, – вздохнул Мартынов.

– Точно говоришь, товарищ начальник. Раньше какие люди были. Какие времена. Какие бригады сколачивали. Какие понты на гастролях держали.

– Было дело.

– Я ведь еще с Коротышкой Аденауэром работал. Слышал о нем?

– Как не слышать.

– Живая легенда!

Коротышка Аденауэр был всесоюзно известный вор-карлик. Братва использовала его в самых необычных ситуациях. Сажали в бидон из-под сметаны, чтобы он проник в магазин и отключил ночью сигнализацию. Посылали в коробках из-под почты. Но самое невероятное использование нашли ему карманники. Они клали его, как младенца, в коляску, совали ему в рот сигарету, он пыхтел ею, вокруг собиралась совершенно обалдевшая толпа, а в это время ловкие пальцы чистили карманы, и «писаки» резали сумки. Это и называется «создать понт» – то есть собрать толпу для работы.