litbaza книги онлайнИсторическая прозаДневник посла Додда - Уильям Додд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 153
Перейти на страницу:

В назначенное время я приехал в церковь. Все места были заняты, и кое-кому пришлось стоять. Моя речь была тщательно подготовлена, и текст ее роздан немецким и американским корреспондентам. Один из нацистских руководителей представил меня собравшимся, заявив, между прочим, что Гитлер – это новый Лютер. Это странное замечание не вызвало аплодисментов. Несмотря на то, что аудитория состояла на две трети из немцев, собравшиеся внимательно прислушивались к каждому моему слову – факт сам по себе достаточно знаменательный. Я говорил около часа и охарактеризовал деятельность Лютера в таком плане, как я сделал бы это, выступая перед американской аудиторией. Когда я кончил, раздались бурные аплодисменты, и многие корреспонденты, как немецкие, так и американские, подошли ко мне, чтобы попросить текст моей речи. Ясно было, что немцы рады услышать, как я высказал вслух то, о чем они не решались говорить даже друг с другом, особенно в отношении религиозной и личной свободы.

Понедельник, 20 ноября. Я посетил Нейрата и заявил ему протест против перлюстрации германскими властями письма, отправленного мною Лео Вормсеру – председателю еврейской общины в Чикаго. Случай этот был особенно возмутительным, так как на письме стояла государственная печать Соединенных Штатов, и к тому же со времени моего прибытия в Берлин еврейская проблема приобрела особую остроту. Министр иностранных дел был, видимо, весьма смущен, но я уверен, что он не захочет или не сможет ничего сделать для предотвращения подобных инцидентов в будущем. Я написал Вормсеру еще раз и попросил вернуть мне оригинал первого письма, желая удостовериться, что именно германскому правительству удалось узнать обо мне.

Вторник, 21 ноября. Сегодня вечером мы с женой были на званом обеде у доктора Бюлова. Из всех гостей меня интересовал лишь доктор Шахт. Были там один или два принца времен старого режима. На рукавах у них красовались повязки со свастикой – выражение их глубокой приверженности фюреру. Присутствовал также отставной морской офицер, сыгравший определенную роль в мировой войне. Он говорил об этом с видом человека, надеющегося на скорое повторение минувших событий. Фон Бюлов и его сестра, наша хозяйка, вели себя сдержанно, хотя и они охотно рассказывали о том, что род их восходит еще к XIII веку и что у них сейчас по всей Германии насчитывается 1500 родственников, которые время от времени собираются все вместе, чтобы в кругу близких вспомнить о славе семьи. Многие из них погибли во время мировой войны. Однако оставшимся в живых и в голову не приходит, что в этой войне правы были отнюдь не немцы.

Четверг, 23 ноября. В полдень меня посетила молодая общественная деятельница из Балтимора, прожившая два года в Германии. Ей пришлось дважды переоценить многие из своих впечатлений о Германии. Вначале она относилась с симпатией к республиканскому режиму и жила в немецкой семье, пока не изучила язык почти в совершенстве. Она подверглась грубому обращению со стороны нацистов, но продолжала изучать положение в рабочих и концентрационных лагерях. Тогда власти изменили свое отношение к ней и стали сопровождать ее во всех поездках по стране. Она рассказала о больших военных заводах, о самоуправстве доктора Роберта Лея7, возглавляющего Рабочий фронт, и о том, что рабочие одного из крупных промышленных предприятий в Баварии подчас упорно отказываются приветствовать Лея по-гитлеровски. Она намеревается выступить с лекциями в Соединенных Штатах, и в этом ее поддерживает Чарлз Р. Крейн. Я предупредил ее, что во всех своих высказываниях за или против нацистского строя – ведь никто не может быть совершенно нейтральным – она не должна ссылаться на меня.

Поскольку правительство Соединенных Штатов признало Советскую Россию, я посетил сегодня по указанию государственного департамента советского посла. Посол рассказал мне, что в 1888–1890 годах он учился в Германии и получил докторскую степень в Берлине. Он говорит по-немецки несколько более бегло, чем я, и отнюдь не произвел на меня впечатления коммуниста с крайними взглядами. Наша беседа касалась почти исключительно русско-японского конфликта в Маньчжурии8. Возможная поддержка России в этом районе была, по всей видимости, одним из результатов признания Соединенными Штатами Советского Союза, а вопросы торговли отодвигались на второй план.

Когда я выходил из кабинета посла, меня ожидал фоторепортер агентства Ассошиэйтед Пресс. Русский дал мне понять, что он готов сфотографироваться вместе со мной. Но мне не хотелось этого делать, и я сказал ему, что некоторые реакционные американские газеты постараются на этом основании преувеличить значение моего визита и возобновят нападки на Рузвельта, признавшего Советский Союз. Он сразу же согласился со мной, но фоторепортер, казалось, был очень разочарован. Возможно, я и в самом деле был неправ.

Вечером мы поехали на обед к Нейрату, который живет на Герман Герингштрассе, неподалеку от Бранденбургских ворот. В половине девятого гости сели за прекрасно сервированный стол. На этот раз почетным гостем был турецкий посол, и при переходе из гостиной в столовую я шел во второй паре (всего гостей было человек 30). Со мной шла какая-то бывшая графиня. Она была такой ярой нацисткой, что, о чем бы я ни начинал говорить, она, как ни странно, все время переводила разговор на Гитлера. Она полагала, что канцлер позаботится о скором возвращении Гогенцоллернов на германский трон. Мы с женой уехали в половине одиннадцатого, чем вызвали негодование жены турецкого посла, полагавшей, по всей видимости, что никто не имеет права уйти с вечера раньше нее.

В этот вечер я успел переброситься несколькими словами с министром иностранных дел и узнал, что он происходит из старинного вюртембергского рода и что его предки сыграли выдающуюся роль в истории Германии. В его библиотеке хранится ряд редких картин и книг, в том числе экземпляр знаменитой автобиографии князя фон Бюлова, о которой молодой Бюлов ни разу мне не говорил. Книга эта – образец напыщенного самомнения, хотя в ней немало правды о той роли, которую играла Германия на мировой арене в последние пятьдесят лет перед его смертью. Я заметил на полках эти четыре толстых тома, но воздержался от каких-либо замечаний по поводу их содержания.

Пятница, 24 ноября. Сегодня утром меня посетил Джеймс Хэйзн Хайд из Нью-Йорка. В свое время от Теодора Рузвельта требовали, чтобы он назначил Хайда американским послом во Франции. Хайд женился на очень привлекательной француженке и теперь живет в Париже. Целью его визита было потолковать о франко-германских отношениях. Хайд – сведущий и по-прежнему очень богатый человек, хотя его состояние и уменьшилось теперь более чем наполовину. Он субсидирует одну из кафедр Сорбонского университета с целью организации взаимообмена профессорским составом с Гарвардским университетом. Хайд пробыл у меня целый час и оказался гораздо более приятным и интересным собеседником, чем большинство миллионеров, с которыми мне до сих пор доводилось встречаться.

Советский посол, собирающийся вскоре выехать в Москву, нанес мне сегодня ответный визит.

Вечером Луис Лохнер и мисс Зигрид Шульц пригласили нас на ежегодный бал прессы. Я сидел напротив печально известного Франца фон Папена, чья шпионская деятельность в Вашингтоне вынудила в свое время моего друга Луиса Браунлоу (он теперь работает в Чикагском университете) потребовать его ареста. Папен был выслан из страны незадолго до вступления Соединенных Штатов в мировую войну. Ныне он вице-канцлер нового рейха, хотя, по сути дела, не выполняет никаких административных функций. Его, как католика, используют для связи с римским папой. Говорят, что он предал своего бывшего партийного вождя, экс-канцлера Генриха Брюнинга9, который теперь скрывается. Судя по деятельности Папена в Вашингтоне, от него вполне можно было ожидать этого.

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 153
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?