Он перевернулся и стал растирать ей ноги, а потом снова провалился в сон – ладонь лежала на ее бедре.

– Майк?

– Ну что там, Нэн? Что такое?

– А разотри мне все тело, – сказала она, переворачиваясь на спину. – У меня что-то сегодня и ноги, и руки болят. – Она подтянула к себе колени, под одеялом образовался домик.

Он ненадолго открыл глаза в темноте, потом закрыл снова.

– Нарастающая боль, да?

– Ой, господи, да, – сказала она, шевеля пальцами на ногах, довольная, что вытащила его из сна. – Я лет в десять-одиннадцать уже была такого же роста, как и сейчас. Видел бы ты меня! Я тогда так быстро росла, что руки и ноги все время болели. А у тебя?

– Что у меня?

– Ты разве не чувствовал, как растешь?

– Что-то не припомню, – сказал он.

Потом он все-таки приподнялся на локте, чиркнул спичкой, посмотрел на часы. Перевернул подушку на прохладную сторону, снова лег.

– Майк, ты спишь, – сказала она. – Жалко, что поговорить не хочешь.

– Ладно, – сказал он, не двигаясь.

– Ты просто обними меня, пока я засну. А то мне никак, – сказала она.

Он перевернулся, обхватил ее за плечо, она повернулась лицом к стене.

– Майк?

Он пошевелил пальцами на ноге, касаясь ее ступни.

– А расскажи-ка мне обо всем, что ты любишь и что не любишь.

– Ну, прямо сейчас даже не знаю, – сказал он. – Лучше сама расскажи, если хочешь, – сказал он.

– Только пообещай, что потом тоже расскажешь. Даешь слово?

Он снова пошевелил пальцами на ноге.

– Ну… – Она, довольная, перевернулась на спину. – Я люблю вкусно поесть, стейки и жареный картофель, всякое такое. Люблю хорошие книги и журналы, ездить на поездах ночью, летать на самолетах, хотя пока мало пробовала. – Она умолкла. – Да, я, конечно, не по порядку перечисляю. Если бы нужно было по порядку, пришлось бы подумать. Но мне нравится летать на самолетах. Там есть такой момент, когда отрываешься от земли и думаешь: что бы дальше ни было, уже не изменишь. – Она положила ногу ему на лодыжку. – Люблю вечером не спать допоздна, а потом на следующее утро долго валяться в постели. Мне бы все время хотелось так делать, а не время от времени. Еще я люблю секс. Люблю, чтобы меня трогали, когда я этого не жду. Люблю ходить в кино, а потом пить пиво с друзьями. Мне нравится иметь друзей. Мне очень нравится Дженис Хендрикс. Люблю ходить на танцы, хотя бы раз в неделю. Люблю красиво одеваться, причем всегда. Хотелось бы и детям покупать красивую одежду каждый раз, как понадобится, и чтобы не нужно было это откладывать. Лори прямо сейчас нужно новое платьице к Пасхе. Да и Гэри нужен костюмчик. Он же уже большой. Хорошо бы и тебе купить новый костюм. Тебе, если подумать, нужнее, чем ему. И еще здорово было бы обзавестись собственным углом. Надоело переезжать каждый год или через год. А главное, – добавила она, – хотелось бы, чтобы мы с тобой оба жили просто и честно, не переживая из-за денег, счетов и всякого такого. Ты спишь, – сказала она.

– Не сплю, – сказал он.

– А больше мне ничего не вспомнить. Давай ты теперь.

– Даже не знаю. Много всякого, – промямлил он.

– Ну рассказывай. Мы же разговариваем, верно?

– Ой, Нэн, ты бы оставила меня в покое.

Он снова отвернулся к своей стороне постели, свесил ладонь с края. Она тоже повернулась, прижалась к нему.

– Майк?

– Да чтоб тебя, – сказал он. А потом: – Ладно. Дай мне ноги вытянуть ненадолго, тогда я проснусь.

Через некоторое время она сказала:

– Майк? Ты спишь?

Слегка потрясла его за плечо, он не откликнулся. Некоторое время она лежала, прижавшись к его телу, пытаясь заснуть. Поначалу лежала тихо, неподвижно, притулившись к нему, вдыхая коротко и очень ровно. Но заснуть не могла.

Попыталась не вслушиваться в его дыхание, но от этого стало только мучительнее. Из его носа с каждым вдохом доносился какой-то звук. Она попыталась подладиться – так, чтобы вдыхать и выдыхать с ним одновременно. Никакого толку. Пока у него похрипывает в носу, вообще никакого толку. Еще у него что-то попискивало в груди. Она снова перевернулась, прижалась попой к его попе, протянула руку к краю кровати, осторожно приложила кончики пальцев к холодной стене. Одеяло в изножье сбилось, и, двигая ногами, она чувствовала сквозняк. Услышала, как двое поднимаются по лестнице в соседнюю квартиру. Кто-то утробно усмехнулся, прежде чем открыть дверь. Потом она услышала, как волокут стул по полу. Снова перевернулась. У соседей спустили воду в унитазе, потом еще раз. Она перевернулась снова, теперь на спину, попыталась расслабиться. Вспомнила статью, когда-то прочитанную в журнале: если все кости, мышцы и суставы тела придут в полную гармонию, сразу уснешь. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, притихла, вытянув руки вдоль боков. Попыталась расслабиться. Вообразила себе, что ноги свесились с края и окутаны чем-то легким, кружевным. Прислушалась к желудку. Закрыла глаза, потом открыла. Подумала о пальцах на руке – согнутая рука лежала на простыне недалеко от губ. Подняла мизинец, опустила на простыню. Дотронулась большим пальцем до обручального кольца на безымянном. Повернулась на бок, снова на спину. А потом ей стало страшно, и в момент неосмысленной тоски она вдруг взмолилась, призывая сон.

Господи, прошу тебя, помоги мне уснуть.

Попыталась уснуть.

– Майк, – прошептала она.

Никакого ответа.

Она услышала, как кто-то из детей в соседней комнате повернулся в кровати, стукнулся о стену. Вслушивалась, вслушивалась – больше никаких звуков. Подсунула ладонь под левую грудь, почувствовала в пальцах сердечный ритм. Повернулась на живот и заплакала – голова сползла с подушки, прижалась губами к простыне. Поплакала. А потом вылезла из постели через изножье.

Пошла в ванну. Вымыла лицо и руки. Почистила зубы. Чистила зубы и смотрела на свое лицо в зеркале. Включила отопление в гостиной. А потом села за кухонный стол, подобрала ноги, натянула на них подол ночнушки. Снова заплакала. Закурила сигарету из пачки, лежавшей на столе. Через некоторое время вернулась в спальню, достала халат.

Зашла к детям. Накрыла сыну плечи одеялом. Вернулась в гостиную, опустилась в большое кресло. Полистала журнал, попыталась читать. Посмотрела на фотографии, снова попыталась читать. Внизу иногда проезжали машины, она поднимала глаза. После каждой машины ждала, вслушивалась. Потом продолжала просматривать журнал. В подставке рядом с креслом лежала целая стопка журналов. Она перелистала их все.

Когда снаружи начало светать, она вылезла из кресла. Подошла к окну. Безоблачное небо над холмами уже белело. Деревья и ряды двухэтажных домов на другой стороне улицы прямо у нее на глазах обретали форму. Небо делалось все белее, свет над холмами – все ярче. Если не считать тех немногих случаев, когда приходилось не спать из-за кого-то из детей (а это не считалось, потому что в таких случаях она не смотрела наружу, только