бегала то к кроватке, то на кухню), рассветы в ее жизни можно было пересчитать по пальцам, да и те в детстве. Она знала, что таких, как сейчас, еще не было. Ни на картинках, которые она видела, ни в книгах, которые читала, такой страшный рассвет ей еще не попадался.

Она подождала, потом подошла к двери, щелкнула замком, шагнула на крыльцо. Запахнула халат у горла. Воздух был сырым, студеным. Все вокруг постепенно делалось все отчетливее. Она впитывала окружающее глазами, пока взгляд не пристал к красной мигающей лампочке на верхушке радиовышки на верхушке холма напротив.

Она прошла по темной квартире назад в спальню. Он свернулся в центре кровати, одеяло скомкалось вокруг плеч, голова наполовину под подушкой. В глубоком тяжелом сне вид у него был исступленный – рука закинута на ее сторону, зубы стиснуты. Она смотрела, а в комнате стало совсем светло, бледные простыни прямо у нее на глазах налились отвратительной белизной.

Она с липким звуком провела языком по губам и опустилась на колени. Вытянула руки, положила на постель.

– Господи, – сказала она. – Ты же поможешь нам, Господи? – сказала она.

Вас бы на мое место[20]

Телефон зазвонил, как раз когда он уже пропылесосил почти всю квартиру и теперь возился в большой комнате – щелевой насадкой пытался добраться до кошачьих шерстинок, забившихся между диванными подушками. Остановился, прислушался, выключил пылесос. Направился к телефону.

– Алло, – сказал он. – Майерс слушает.

– Майерс, – сказала она. – Ну как ты? Что ты там делаешь?

– Ничего, – сказал он. – Привет, Пола.

– Слушай, у нас в редакции сегодня праздничный вечер. Тебя приглашают. Карл тебя приглашает.

– Боюсь, я не смогу прийти, – сказал Майерс.

– А Карл буквально минуту назад сказал: звони своему старикану. Тащи его сюда, что он там заперся в башне из слоновой кости. Тащи его к нам, в реальный мир, пусть выпьет с нами! Карл очень смешной, когда выпьет. Майерс?

– Я слушаю, слушаю, – сказал Майерс.

Когда-то Карл был его начальником. Всегда говорил, уеду в Париж, засяду за роман. А когда Майерс ушел с работы, чтобы засесть за роман, Карл сказал, ну подождем, когда твое имя появится в списке бестселлеров.

– Не могу я прийти, – сказал Майерс.

– Слушай, у нас тут ужасная новость, – Пола продолжала разговор, будто он ничего и не говорил, – сегодня утром узнали. Помнишь Ларри Гудинаса? Он еще работал у нас, когда ты поступил. Помогал редактировать книги по науке. А потом его перевели из центрального офиса, а потом уволили. А сегодня утром он покончил с собой. Выстрелил себе в рот. Можешь себе представить, а, Майерс?

– Я слушаю, слушаю, – сказал Майерс.

Он попытался вспомнить Ларри Гудинаса. Высокий, сутулый, залысины, очки в стальной оправе, яркие галстуки. И он мог себе представить резкий рывок и откинутую назад голову.

– Господи, – сказал Майерс. – Что тут скажешь. Очень жаль.

– Приезжай в редакцию, а, дорогой? – сказала Пола. – Поболтать, немножко выпить, музыку послушать. Ведь Рождество. Приезжай, а?

С другого конца провода к нему доносились и музыка, и голоса.

– Не хочу туда, – сказал он. – Пола?

За стеклом медленно плыли снежинки. Он смотрел, как они уплывают прочь, потом провел пальцами по стеклу. Вывел свое имя. Ждал.

– Что? – спросила она. – Я слышала. Хорошо. Слушай, а давай забежим к «Войлю» и чего-нибудь выпьем, а, Майерс?

– Ладно, – сказал он. – К «Войлю». Ладно.

– Все тут ужасно расстроятся, что ты не придешь, – сказала Пола. – Особенно Карл. Карл тобой просто восхищается. Правда-правда. Просто восхищается. Он сам мне сказал. Твоим мужеством. Он говорит, если б ему твое мужество, он бы ушел с работы. Сто лет назад. Карл говорит, чтобы поступать, как ты, нужно мужество. Ты меня слышишь? Майерс?

– Слышу, слышу, – сказал Майерс. – Думаю, мне удастся запустить мотор. Если нет, я тебе перезвоню.

– Хорошо, – сказала Пола. – Увидимся у «Войля». Если ты не позвонишь, я выхожу через пять минут.

– Передай Карлу привет, – сказал Майерс.

– Обязательно, – сказала Пола. – Он только о тебе и говорит.

Майерс убрал на место пылесос. Спустился по лестнице – два пролета – и подошел к машине. Она стояла на последней площадке и вся была в снегу. Майерс забрался внутрь, поработал педалью, потом включил зажигание. Мотор фыркнул. Майерс сильнее надавил на педаль.

Он ехал и поглядывал на прохожих. Со свертками и сумками в руках, люди спешили куда-то, а с серого неба на них сыпались легкие хлопья. Снег выбелил карнизы и подоконники высоких зданий, белыми хлопьями был полон воздух. Майерс глядел и старался запомнить все это, сберечь, отложить в памяти на будущее. Ужасное время – время меж двух рассказов. Майерс чувствовал себя презренным и жалким. Он отыскал маленький бар «Войль» рядом с магазином мужской одежды. Поставил машину за углом и вошел. Немножко посидел у стойки, потом взял свой бокал и сел за маленький столик недалеко от входа.

Пола вошла и сказала:

– Светлого Рождества тебе, дорогой!

Он встал и поцеловал ее в щеку. Подал ей стул. Спросил:

– Скотча?

Она ответила:

– Скотча. – Потом добавила: – Скотча со льдом, – это уже официантке, которая подошла взять заказ. Потом взяла его бокал и выпила все до дна.

– И мне принесите, – сказал девушке Майерс. – Я тоже выпью. – Официантка ушла, и он сказал: – Не люблю я этот бар.

– Почему это? – спросила Пола. – Наши все сюда ходят. Всегда.

– Просто не люблю, и все, – ответил он. – Давай выпьем и перейдем куда-нибудь.

– Как хочешь, – сказала она.

Появилась официантка с бокалами. Майерс расплатился. Поднял бокал и чокнулся с Полой.

Смотрел ей в глаза не отрываясь.

– Карл шлет привет, – сказала она.

Майерс кивнул.

Пола потихоньку пила свой виски.

– Ну как ты провел день?

Майерс пожал плечами.

– Чем занимался?

– Ничем. Пылесосил.

Она коснулась его руки:

– Все тебе шлют привет.

Они допили виски.

– Слушай, у меня идея, – сказала она. – Почему бы нам не заехать к Морганам? Всего на несколько минут. Мы же с ними так и не познакомились, а они уже сто лет как вернулись. Честное слово, мы можем просто заехать и сказать: привет, мы Майерсы, те самые. Они ведь нам прислали открытку, приглашали зайти на праздники. Они ведь нас пригласили! Не хочется домой, – вдруг сказала она и стала рыться в сумочке, выуживая сигарету.

Майерс подумал, что, когда выходил из дому, отопление он включил, а свет всюду выключил. Потом подумал про снежные хлопья, плывущие за окном.

– Ты забыла про оскорбительное письмо, которое они нам тогда прислали. Что мы завели кошку, – сказал он, – что кошку в их доме держим.

– Да они уж про это давным-давно и думать забыли, – сказала она. – Да и не могли они всерьез на это сердиться. Ну давай к ним заедем, Майерс, а? Все