довольно кудахтая, они искоса поглядывали на незнакомцев.

Эл вылез из машины.

– Погляди, какие собаки! – сказал он. – Лучше пойнтеров во всей долине не найти. Мой старик любит их больше, чем меня.

– Где же пять акров, Эл? – спросил Мак.

– Подальше, за деревьями. Там другая дорога будет.

– Хорошо. Давай твоего старика поищем. Говоришь, он собак своих любит?

Эл хмыкнул:

– Попробуй сунься только к его собакам. Тогда узнаешь. Живьем слопает!

Джим все глядел на дом, на свежевыбеленные стены амбара.

– Здорово здесь, – сказал он. – Вот жить бы и жить в таком месте.

Эл покачал головой:

– Слишком хлопотно здесь жить-то. Мой старик вкалывает с утра до темна и все равно не может всей работы переделать.

– Да где же он, наконец? – настойчиво спросил Мак. – Идем искать его.

– Вон, видишь? – показал Эл. – Это он из сада идет.

Мак на секунду поднял взгляд и тут же снова стал разглядывать собак за загородкой. Пойнтеры извивались всем телом и кидались на сетку, изнывая от любви.

Мак просунул пальцы в отверстия сетки и потрепал их морды.

– Ты любишь собак, Мак? – спросил Джим.

– Я всех люблю, – раздраженно бросил Мак.

Отец Эла шел к ним. Он был полной противоположностью сына: маленький, стремительный, как терьер. Энергия, словно выливаясь из некоего внутреннего резервуара, переполняла его – руки, ноги, даже пальцы находились в беспрестанном движении. Седые волосы казались жесткими, а брови и усы щетинились. Карие глаза метали взгляды – быстрые, беспокойные, будто пчелы. Так как пальцам его на ходу приходилось бездействовать, старику оставалось только тихонько и ритмично постукивать ими себя по бедрам. Когда он заговорил, речь его оказалась под стать его облику – быстрая, нервная, едко острая.

– Что у тебя с бизнесом? – требовательно бросил он Элу.

Эл тут же принялся неуклюже обороняться:

– Ну… видишь ли… я подумал…

– Тебе вздумалось бросить ранчо, отправиться в город, начать там бизнес, заделаться городским бездельником, сладкой жизни захотелось. Белить стены-то не в охотку тебе было, никогда ты этого не любил! Так что теперь у тебя с бизнесом?

Глаза старика задержались на двух незнакомцах, осмотрели каждого, окинули взглядом обувь, лица.

Мак все еще глядел на собак за загородкой, трепал морды, теребил за нос.

– Видишь ли, я вот парней привез, им с тобой поговорить надо, – объяснил Эл.

Старик мгновенно уничтожил его, сказав:

– Привез, и ладно. Они здесь. Можешь возвращаться назад, к своему бизнесу.

Эл взглянул на своего коротышку-отца с видом уязвленным и обиженным. Так глядят собаки, понимающие, что сейчас их начнут купать. Он нехотя поплелся к машине и, безутешный, покатил прочь.

– Давненько я таких пойнтеров не видел, – заметил Мак.

Отец Эла решительно шагнул к самому носу Мака.

– Да ты, парень, наверняка и в жизни таких не видал!

И мгновенно между мужчинами возникло теплое понимание.

– Вы охотитесь с ними?

– Непременно. Каждый сезон. И на птицу тоже. Полно дураков, которые на птицу с сеттерами ходят! Сеттер, он для того, чтоб с силками птицу добывать. Но сейчас силков на птицу не ставят. А пойнтер, он для ружейной охоты.

– Мне нравится вот этот пес – с темно-каштановым пятном посередке.

– Хорош, конечно. Без сомнения! Но куда ему до вот этой сучки маленькой. Мэри ее кличут. В загоне тихая, кроткая, как сам Иисус. А на охоте прыгает как черт. И расстояния покрывает огромные за несколько секунд. Как это она ухитряется – непонятно.

Мак потер носы собакам.

– Я вижу, там дыры в стене амбара. Вы позволяете им в амбаре бегать?

– Нет. Их подстилки у самой стены. Так им теплее.

– Если ощенится ваша сука, я бы щеночку от нее рад был.

– Если ей для каждого стараться, то ей щениться день и ночь надо! – фыркнул старик.

Мак медленно отвел глаза от загона и заглянул в карие глаза старика.

– Я Маклеод, – сказал он, протягивая руку.

– Ну а я Андерсон.

– Хотел поговорить с вами начистоту.

Солнце уже село, и куры покинули двор. От деревьев повеяло зябкой вечерней прохладой.

– Вы с товаром каким-то, мистер Маклеод? Мне ничего не надо.

– Товар у нас имеется, но товар этот новый.

Тон его, казалось, придал уверенности Андерсону.

– Почему бы нам не зайти ко мне в кухню, кофейку попить?

– Не откажусь, – ответил Мак.

Кухня выглядела в точности такой, как и вся усадьба, – свежепокрашенной, выбеленной, с подметенным полом. Никелированные части плиты сверкали так, что казались мокрыми.

– Вы здесь один живете, мистер Андерсон?

– Иногда сын мой Эл приезжает и ночует. Он хороший парень.

Из объемистого бумажного пакета старик вытащил пригоршню аккуратно наструганных сосновых щепок, положил их в плиту, поместил сверху несколько смолистых стружек, а поверх всего три кругляка старого и темного яблоневого дерева. Все это было проделано так ловко и ладно, что едва он поднес спичку, как пламя тут же вспыхнуло. Раздалось потрескивание, и от плиты во все стороны поплыли волны тепла. Старик поставил на плиту кофейник, отмерив в него молотого кофе. Вынув из мешочка пару яичных скорлупок, он бросил их в кофейник.

Мак и Джим сели к кухонному столу, покрытому новенькой желтой клеенкой. Андерсон кончил хлопотать возле плиты. Подойдя, он с важностью опустился на стул и положил перед собой руки. Руки лежали на клеенке послушно и ровно, точно хорошо обученные собаки, ожидающие команды хозяина.

– Ну, что у вас за дело ко мне, Маклеод?

Лицо Мака выразило некоторое замешательство, и он неуверенно, запинаясь, сказал:

– В моем распоряжении не так много карт, и я должен очень постараться, чтобы выжать из них все, что можно. Но ловчить и изворачиваться мне неохота. Думаю, будет лучше сразу выложить все карты. Сорвут они банк – отлично, а нет – значит нет.

– Ну так выкладывайте карты, Маклеод.

– Картина такая. К завтрашнему дню тысячи две рабочих начнут забастовку, и сбор яблок прекратится.

Руки Андерсона, словно принюхиваясь, чуть поджались и снова замерли.

Мак продолжал:

– Причина забастовки – в урезании оплаты. Хозяева призовут на помощь скэбов, и для забастовки это беда. Но найдется достаточно людей, чтоб пикетировать долину. Вы поняли теперь, что происходит?

– Частично. Но к чему вы клоните, мне неясно.

– Вот вам вдобавок и остальное. Не заставит себя ждать и приказ начальства – запрет скапливаться на дорогах и на прочих землях общественного пользования. Землевладельцы погонят забастовщиков со своей земли как нарушающих право частной собственности.

– Я тоже землевладелец. Что же из этого следует?

– Эл говорил, что вы владеете пятью акрами пахотной земли. – Руки Андерсона замерли и напряглись, как собаки, делающие стойку. – Ваши