- Как не будешь? 

- А вот так. - Я посмотрел на сестру настолько выразительно, чтобы она поняла: расспрашивать больше ни о чем не стоит. 

- Ладно, я не лезу. - Марина поджала губы. Ну точь-в-точь, как это недавно делал Славик. 

- Без обид только, хорошо? - примирительно сказал я. - Мне время сейчас нужно. Чтобы ничего не натворить. Хотя, кажется, дальше уже просто некуда. 

- Без обид конечно. - Сестра подошла ко мне и положила руку на плечо. И от этого жеста стало легче. - И все нормально будет, вот увидишь. У меня на такое глаз наметан. 

Я с сомнением посмотрел на Марину, но спорить не стал. Хотелось бы, чтобы ее «наметанный» глаз видел те вещи, которые точно сбудутся. Но от меня теперь уже мало что зависело. 

На следующий день Победова на работу не вышла. Это было ожидаемо. Не скажу, что испытал разочарование, но что-то изнутри царапнуло. Поэтому предпочел сделать то единственное, что пришло в голову - погрузился в дела по самое не могу. И даже не заметил, как пролетело время рабочего дня. 

Все давно разошлись, а уборщица пошла намывать офис по десятому кругу, когда я, наконец, поднялся из-за стола и повел плечами, подспудно желая сбросить с них груз лежащих проблем. 

Осмотревшись, забрал пиджак и телефон, и все это время ловил себя на мысли о том, что хочу найти повод остаться здесь. Сказать уборщице, чтобы шла домой, сесть обратно в кресло, от которого уже ломило шейные позвонки, и остаться в офисе. 

Но вместо этого я ушел, чтобы отправиться туда, где меня никто не ждал. Домой. В безликие серо-белые стены. В окружение из дорогущей дизайнерской мебели. 

Как оказалось - ошибся. В том, что меня не ждали. 

Только завидел хрупкую фигурку, в которой без труда распознал Победову, как сердце застучало в сумасшедшем ритме. 

- Что-то со Славой? - хрипло выдохнул я вместо приветствия, выскочив из машины и подлетев к Виктории. - Он снова пропал? 

Вместо ответа она помотала головой и спросила: 

- Мы можем… поговорить? 

Я всматривался в ее лицо так долго, что молчание, установившееся между нами, стало ощутимым. После чего кивнул на подъезд. 

- Можем. Если не боишься идти в мою берлогу. 

В «берлоге» мы оказались через несколько минут. Я не знал, куда девать себя. Подозреваю, что Победова испытывала те же самые чувства. 

Гадая относительно того, что же привело ее сюда, я пытался засунуть куда поглубже совершенно неуместную радость от того, что Вика все же пришла ко мне. Только бросал на нее взгляды искоса, отмечая на автомате тот факт, что она безумно красива. Особенно вот такая - растерянная и пытающаяся собраться с мыслями. 

А еще представлял ее здесь, в моем доме, полноправной хозяйкой. И мне эта картина, черт бы все побрал, нравилась!  

- Может, уже скажешь, что случилось? - спросил я, ставя перед Победовой чашку кофе, которого она совсем не просила. 

- Мы снова перешли на «ты»? - склонила она голову набок, и в голосе ее послышалось столько всего, что у меня крыша поехала окончательно. Впрочем, Вика быстро взяла себя в руки и выдала скороговоркой: - Я вижу, что Слава тянется к вам… а вы - к нему. Поэтому… предлагаю перемирие. Будем видеться все втроем. Я, вы… Ты, точнее, и Славик. Когда будет удобно всем нам. Как вы… - Она опустила голову и усмехнулась. А потом подняла глаза на меня и спросила уверенно: - Как ты на это смотришь? 

- Мамочка, ты еще сердишься? 

Заглянувший ко мне следующим утром Славик стоял на пороге, виновато понурив голову и глядя на меня исподлобья, как нашкодивший котенок. 

Сердилась ли я? Нет, скорее это была обида. Сложно было принять тот факт, что сын совершил такой поступок ради человека, который должен был быть ему чужим. Но, очевидно, не был. 

Я похлопала по кровати, призывая сына сесть рядом со мной. Гнев остыл, остался только горький привкус и миллион поводов для размышления. 

- Иди сюда, - сказала я Славику, и сын мгновенно бросился мне на шею. Крепко сжал меня своими маленькими ручонками, и у меня не было ни малейшего шанса на то, чтобы не оттаять окончательно. 

- Я не буду больше сердиться, - ответила я ему. - Но только в том случае, если ты понял, что так поступать нельзя. 

Славик молча кивнул. Потом, после паузы, сказал: 

- Я просто… - он запнулся, не зная, видимо, как подобрать слова, и я мягко его подтолкнула продолжить: 

- Ты просто?... 

Сын сидел у меня на коленях, потупившись, и я видела, как трудно ему дается этот разговор. 

- Я просто рассказал всем в садике, что у меня скоро будет папа. 

Внутри у меня что-то больно кольнуло. Я привыкла думать, что могу заменить своему ребенку обоих родителей, дать все, чтобы он не ощущал отсутствия отца, но по всему выходило, что это была просто иллюзия. И что потребность сына в мужчине рядом с собой куда сильнее, чем я могла вообразить. 

- И что было дальше? - спросила я мягко, чувствуя, что это лишь начало истории. 

- А они мне не поверили. 

Я прикусила до боли губу. Одной этой фразой было сказано все. Над Славиком снова посмеялись. 

- И сказали, что не поверят, пока не увидят. И тогда я им сказал, что приведу дядю Андрея в садик, - закончил сын. 

Господи, все было еще сложнее, чем я могла представить! Мой маленький сын проехал полгорода, чтобы доказать другим, что он ничуть не хуже их. Что у него тоже может быть папа. 

И ведь Самохин действительно был его отцом. Сейчас, когда я смотрела на них двоих, не уловить сходство, выражавшееся в характере и поступках, было трудно. Но главное - Самохин хотел быть рядом со своим сыном. Так имела ли я право этому мешать? Имела ли право делать их обоих несчастными? 

Страх, что Самохин отнимет у меня ребенка, никуда не делся. Но я пыталась успокоить себя, размышляя логически. 

Вчера Слава сам сбежал к своему отцу. А тот вернул его мне, не попытавшись никак воспользоваться этой удобной для себя ситуацией. Кроме того, я помнила, что он мне звонил. Но раз за разом сбрасывала его звонки. Потому что считала, что звонить Самохин может только по рабочим причинам. А мне меньше всего тогда хотелось слушать, как от отчитает меня за отсутствие на рабочем месте. Но главное - я смертельно боялась пропустить самый важный для себя тогда звонок - из полиции. Боялась, что они позвонят в тот самый момент, когда мой телефон будет занят. 

По всему выходило, что я, должно быть, сильно погорячилась. А еще - что пора было наступить на горло своим страхам ради самого дорогого мне человека. 

Да, я родила Славика для себя. Но он был отдельной, самостоятельной личностью, со своими желаниями и потребностями. И я не могла быть настолько эгоисткой, чтобы лишать его того, в ком он нуждался. Потому что самым главным для меня было то, чтобы мой сын был счастлив.