– Ох! Курт!

Ведьма искусала свои губы, но она кричала его новое имя, шептала его имя, наполняла страстью и сладкой истомой, искристой нежностью и какой-то потаенной надеждой. Волна удовольствия прокатилась по телу ведьмы, она никогда не испытывала ничего подобного. Ноги стали ватными, на секунду в глазах потемнело. Инквизитор поддержал ее, такую мягкую, податливую, умиротворенную.

– Сладкая, – прошептал он ей на ухо.

Отстранился и как ни в чем не бывало вышел, оставив ведьму одну. Она стянула платье и долго стояла под тугими струями воды, приходя в себя.

Моргана вышла, инквизитор ждал.

– Мы уезжаем через пятнадцать минут, – холодная констатация факта.

Как будто не было этих безумных минут безграничной нежности.

– А как же… – начала ведьма.

– Я был у тебя дома, вещи в сумке, – звучало равнодушно.

– Через пятнадцать минут, – повторила Моргана, – мне нужно предупредить Елену. Я с тобой пропускаю работу. Меня могут выгнать.

Инквизитор молча выложил желтую карточку-разрешение на работу для ведьмы.

– После того, как я завершу свое задание, будет лучше, если ты переедешь в другой город. Или можешь податься к диким ведьмам. Но сама понимаешь…

Моргана понимала, что, присоединись она к диким, шансы на выживание станут крайне малы. Поэтому она молча спрятала карточку в сумке.

Они ехали в машине по знакомым Моргане улицам. Неожиданно звуки города прорезал истошный вой сирен.

Дальнейшие события остались в памяти ведьмы как набор плоских картинок, неких разрозненных деталей.

Она запомнила, как бегущую женщину сбивает с ног инквизитор и со всего размаху бьет кулаком ей в лицо.

Как несколько плачущих женщин стоят на коленях с поднятыми руками в окружении инквизиторов. На лицах зевак отражается смесь злорадства и ненависти.

Она навсегда запомнила инквизитора, чье лицо и руки были забрызганы кровью, он держал серебряный нож, лезвие которого было темным от той же крови.

Выли сирены.

А ведьма все повторяла и повторяла:

– Но почему? Почему?

Она растерянно смотрела на мужчину рядом.

– Ведьма убила инквизитора. Урок для всех. Акция.

Дальше ехали молча.

Инквизитор бросал на Моргану тревожные взгляды.

– Ты в безопасности, не бойся.

Она не ответила, только грустно улыбнулась.

– Конечно. Ты же везешь меня в школу Инквизиции. – Он выразительно поднял бровь. – Это был сарказм, Охотник.

– Когда мы вдвоем, можешь называть меня… Курт. Мне понравилось.

Машина неслась прочь от города, мотор урчал, как довольный большой кот. Больше не было слышно сирен, криков. Тот ужас, казалось, происходил где-то далеко, в какой-то другой реальности. Возможно, даже в другом времени. А здесь ветер гнал волны вереска вдаль. Дорога вилась среди зеленых холмов и пустошей. Мирная картина, которая дышала невероятным спокойствием.

– Хочешь, я остановлю машину? – Инквизитор всмотрелся в бледное лицо ведьмы.

Она вышла и пошла прочь от машины. Охотник следил, как вереск колышется у ее ног, как ветер выхватывает пряди из ее прически. Она остановилась, раскинула руки в стороны. Казалось, еще немного – и ведьма оторвется от земли и полетит. И ни одна сила этого мира не сможет ее удержать. Он ждал, не торопил.

Ветер усилился. Ведьма поднялась над вереском на несколько сантиметров, но сама она этого не замечала. Охотник ощущал ее магию, она сливалась со всем живым вокруг, сила плескалась и искрилась в воздухе. Он осторожно подошел к ней, руки легли на талию. Мягко, но настойчиво он опустил ее на землю.

– Это было красивое колдовство, – тихо сказал он ей.

Инквизитор изучил метки, они зафиксировали неопасный всплеск магии.

– Как ты? – Он беспокоился о том, что ведьма видела на улицах города, почему-то его волновало, что она будет думать о нем, как будет на него смотреть.

– Как в сказке, – прошептала Моргана. Он вздохнул с некоторым облегчением, но ведьма продолжила: – Чем дальше, тем страшнее.

Школу Инквизиции Моргана представляла как какой-нибудь средневековый замок, окруженный высоченной каменной стеной. Но это оказалось вполне себе современное многоэтажное здание и несколько корпусов, соединенных между собой переходами из стекла и бетона.

Охотника поселили в ведомственную квартиру с мебелью, на которой стояли штампы: ВШИ.

Моргана не могла промолчать и тут же съязвила и еще долго хихикала, дразня инквизитора:

– Видишь, все-таки все инквизиторы немного паразиты.

Он беззлобно отшучивался и в конце концов пообещал, что попортит одной ехидной ведьмочке кровь. Повалил ее на кровать и щекотал, а она отбивалась, смеясь до слез.

– Проси пощады!

– Сдаюсь, Курт, только отпусти меня. Ох, не могу больше смеяться, – сказала Мор, вытирая слезы. Она стала серьезной, села, отстранившись от Охотника, и тихо спросила: – Как думаешь, тех ведьм в городе, ну, которых мы видели… Их убили?

– Нет, я думаю, с ними все хорошо… – Он сказал это так уверенно и при этом смотрел так прямо, что было совершенно ясно, что это неправда. Притягательная и приятная ложь, в которую хочется верить.

Моргана кивнула, она очень хотела, чтобы так и было на самом деле. Ей стало спокойнее, в ней даже шевельнулось чувство благодарности. Если бы не инквизитор, она могла бы сегодня идти с работы и… Впервые мелькнула мысль о том, что быть подчиненной ведьмой не так уж и плохо. Эта мысль испугала Мор. Инквизитор все это время внимательно следил за выражением ее лица.

– Ты очень занятная, ведьма. О чем-то думаешь, и столько эмоций мелькает. Просто поразительно, как легко от радости ты доходишь до ужаса. Не устаю за этим наблюдать.

– Мфммм, – выдохнула ведьма.

– Тебя бы на занятия по психологии ведьм в качестве учебного пособия…

Хлопнула дверь в ванную.

– Шутка! – крикнул он ей вдогонку. – Хотя…

Моргана надеялась, что эти несколько недель она проведет в относительном спокойствии. Она думала, что будущие инквизиторы и их преподаватели не должны обращать внимания на слабую ведьму, пусть даже с меткой подчинения. Она ошиблась. Сильно. И все ее надежды рухнули в первый же вечер.

К Охотнику пришел его учитель, который специализировался на ремесле выслеживания. Это был мужчина неопределенно-пожилого возраста с совершенно неприметной внешностью. Если бы ведьму попросили его описать, она с уверенностью могла бы сказать, что у него точно есть какие-то глаза, нос и рот. Черты его лица сливались во что-то среднее, в памяти не оставалось ничего конкретного. Голос у него тоже был какой-то усредненный, не отличался богатством интонаций.