борьбе с готами, то над Ираном, как и над соседней Индией, нависли эфталиты (их называют также “белыми гуннами”). В 4 веке они овладели Бактрией – сердцем Средней Азии - и частью Иранского нагорья, основав на месте былой державы Кушан свое могучее, хоть и недолговечное государство. Тем самым эфталиты установили контроль над центральной частью Великого шелкового пути, что ведет через центр Азии, из Китая в Сирию. Это значило – взять Персидскую империю за горло. Ведь Иран, в отличие от Рима времен его расцвета, имел почти стабильные границы, не вел постоянных успешных грабительских войн и не мог содержать мощную армию и роскошный столичный двор за счет одних натуральных налогов с персидских землепашцев. “Деньги суть артерия войны”, а для иранских правителей главным источником денег были пошлины с транзитной торговли шелком. Владыки Ирана не могли и не хотели делить прибыли с эфталитскими вождями; поэтому весь 5 век заполнен войнами шахиншахов с северными “варварами” – войнами, безуспешными для империи.

Неистовый воитель Пероз (чье имя значило “победа”) был трижды разбит эфталитами; после второго поражения ему пришлось оставить своего сына Кавада заложником у “варварского” вождя, а третий поход на север стоил царю жизни. Царевич принимает тяжелое наследство: неудачные войны разорили экономику Ирана, народ требует раздела имущества высших – неподатных – сословий, резко упал авторитет жрецов-мобедов; для спасения монархии нужны срочные реформы, которые расширили бы социальную опору престола. В 491 году Кавад назначит своим министром мобеда Маздака, религиозного и социального реформатора. Уравнительные реформы выльются в революцию, которая подорвет экономическую власть персидской аристократии вместе с военной мощью феодальных ополчений. Гражданская война оборвет реформы, Кавад будет свергнут с престола, бежит к эфталитам, с их помощью вновь вернет себе трон … Династия Сасанидов уцелеет, ценой своего превращения в военную деспотию с постоянной наемной армией и денежным налогообложением крестьянства. Эта новая военная машина довершит разгром эфталитов (побежденных степняками-тюрками, пришедшими с востока), а потом возобновит вековую борьбу с Византией, в ходе которой обе стороны истощат друг друга так, что незаметные пока арабы завоюют весь Иран и половину византийских земель. Но это случится еще не скоро …

Индия также переживает в конце 5 века тяжелые времена. Гигантские размеры страны и неразвитость внутреннего рынка препятствуют возникновению здесь устойчивых держав общеиндийского масштаба. Вспомним, как в Европе Рим с его высокоразвитой экономикой едва сумел (за сто лет непрерывных войн) подчинить своей власти часть “варварской” лесной зоны – Германию но удержать ее не смог, ибо римский образ жизни был чужд и непривлекателен для абсолютного большинства германцев. Индийское царство Гуптов, объединившее в конце 4 века весь север субконтинента, значительно уступало Риму по уровню своей организации; век спустя оно уже клонится к упадку. Царь Будхагупта – последний независимый от варваров претендент на общеиндийское главенство - шаг за шагом отступает перед эфталитами. Скоро их вождь Торамана захватит Синд, Раджастхан, долины Джамны и Ганга. Но удержать эти завоевания невозможно: численность эфталитов невелика, их доступ в Индию через горы Кашмира затруднен, и довольно скоро завоеватели растворятся в море народов, населяющих индийский субконтинент. Индия продолжит свою многовековую традицию автономного, “мозаичного” развития.

Двинемся теперь навстречу шелку – в Китай. Шелка на рынке становится все больше; с 455 года возобновились (после двухвекового перерыва) посольства из Китая в Иран. Скоро шах Кавад пошлет в Китай ответное посольство; эфталиты же направят войска на захват Турфана и Карашара, восточных центров транзитной торговли, чтобы добиться прямого контакта с производителями желанного товара, который ценится буквально на вес золота – и гораздо дороже крови.

Издали кажется, что в Дальневосточной ойкумене - Тянь Ся, то есть “Поднебесной”, как зовут ее местные жители – рождается какой-то новый порядок из того хаоса, что царил там с начала 4 века, когда гонимые засухой степняки стали массами вторгаться в китайские земли и выкраивать из них себе уделы. Но судьба победителей оказывается здесь иной, чем судьбы вестготов и франков в Галлии. Там, в Европе, варвары-переселенцы попадают в почти такой же ландшафт, какой был на их покинутой родине, и могут вести свое привычное хозяйство – земледелие или скотоводство лесной полосы. Не то в Тянь Ся: здесь кочевник-скотовод, преодолев Великую Стену (которая давно лежит в руинах), попадает из родной сухой степи в субтропики, где возможно лишь земледелие китайского образца.

Переселенцу приходится в корне менять тип своего хозяйства, и это вызывает культурный шок: победитель не может (как на Западе) навязать свою социальную структуру побежденным, которые и числом во много раз превосходят пришельцев. Поэтому “варвары” в Тянь Ся вынуждены перенимать местную культуру в полном объеме – вплоть до ношения китайского платья и забвения родного языка. В итоге вчерашние завоеватели либо растворяются в общей массе населения, либо гибнут от рук китайцев (точнее – “ханьцев”, как те себя именуют) или “варваров” новой волны, которых ждет впоследствии та же участь. Так уже прошли по китайской земле и исчезли тюркоязычные степняки хунны, тибетоязычные горцы кяны, монголоязычные степняки сяньби те, от которых прежде бежали на запад предки гуннов. Теперь этот цикл завершают родственные сяньби табгачи – в конце 4 века они основали в Северном Китае державу Тоба Вэй.

Прием на службу китайских чиновников и введение наследственных государственных должностей, запрещение жертвоприношений скотом и запрет магии, противоречащей конфуцианскому канону – все эти этапы уже пройдены табгачской державой на фоне непрерывных войн с Южным Китаем и со степными кочевниками - жужанями. Впереди еще запрещение родного сяньбийского языка, одежды и прически (косы); это произойдет в 490-х годах, когда Тоба Вэй станет “псевдокитайской” империей. Именно псевдокитайской, ибо коренное население Китая отказывается признавать своих владык “настоящими китайцами” и готово выйти из повиновения при первой их крупной военной неудаче. Но пока табгачи не имеют равносильных противников на севере, а к югу от Янцзы, где сохранилась традиционная китайская государственность, царит политическая чехарда, разброд и усобицы. Хронический беспорядок в Тянь Ся представляется на диво устойчивым, и не видно перспектив симбиоза Китая со Степью.

А в Степи зреют новые силы. Этот уникальный природный регион делится на “запад” и “восток” только по признаку увлажненности: чем восточнее, тем меньше осадков приносят сюда циклоны с Атлантики. Отсюда разная высота снегового покрова, и кормить скот степнякам приходится по-разному в Причерноморье и в Забайкалье. Только это мешает конным пастухам кочевать со своими стадами и кибитками от Карпат до Маньчжурии, это да еще трудность преодоления межплеменных границ. Ведь в степи, как и везде,