— Да, — ответила Аня коротко.

— Этот редактор, должно быть, сумасшедший! Какие он привел доводы?

— Никаких. Просто вложена карточка, на которой напечатано, что произведение непригодно для публикации.

— Я всегда была невысокого мнения об этом журнале, — пылко заявила Диана. — Рассказы в нем и вполовину не так интересны, как в Канадской женщине", хотя стоит он гораздо дороже. Я думаю, что этот редактор просто относится с предубеждением ко всякому, кто не янки. Не унывай, Аня. Вспомни, что миссис Морган тоже сначала возвращали ее рассказы. Пошли его в «Канадскую женщину».

— Пожалуй, так я и сделаю, — сказала Аня, воспрянув духом. — И если его напечатают, пошли один экземпляр журнала этому американскому редактору. Но закат я выкину. Мне кажется, мистер Харрисон прав.

Закат был выкинут, но, несмотря на столь героически нанесенное рассказу последнее увечье, редактор «Канадской женщины» прислал его назад так быстро, что возмущенная Диана поклялась впредь никогда не читать этот журнал и немедленно прекратить подписку. Аня приняла второй отказ со спокойствием обреченного. Она убрала рукопись на чердак, в тот же сундук, где покоились произведения времен литературного клуба, но перед этим, уступив просьбам Дианы, позволила ей снять копию.

— Это конец моих притязаний на литературную славу, — заключила она с горечью.

В разговорах с мистером Харрисоном она не затрагивала эту тему, но как-то раз вечером он прямо спросил ее, был ли принят рассказ.

— Нет, редактор не захотел печатать его, — коротко ответила она.

Мистер Харрисон искоса взглянул на тонкий профиль вспыхнувшего румянцем лица.

— Ну, ничего, я думаю, ты продолжишь писать, — сказал он ободряюще.

— Нет, никогда больше не буду и пытаться, — категорично заявила Аня безнадежным тоном девятнадцатилетнего человека, перед самым носом которого со стуком захлопнули дверь.

— Я не стал бы совсем бросать это дело, — продолжил мистер Харрисон задумчиво. — Я писал бы иногда рассказы, но не докучал бы ими редакторам. Писал бы о тех людях и местах, которые знаю, и мои герои говорили бы простым английским языком, и я позволял бы солнцу вставать и садиться тихо и незаметно, как всегда, и не стал бы поднимать вокруг этого большой шум. Если бы мне пришлось вводить отрицательных героев, я дал бы им шанс исправиться… да, я дал бы им шанс, Аня. Бывают, я полагаю, ужасно плохие люди на свете, но их редко встретишь, хотя миссис Линд и убеждена, что все мы порочны. На самом же деле в каждом из нас есть хотя бы капля порядочности. Продолжай писать, Аня.

— Нет. Глупо было с моей стороны даже пытаться. Когда закончу университет, буду заниматься только учительской работой. Преподавать я могу, писать рассказы — нет.

— Когда ты закончишь университет, будет самое время обзавестись мужем, — сказал мистер Харрисон. — Я не сторонник того, чтобы слишком долго тянуть со вступлением в брак… как это было со мной.

Аня поднялась и зашагала домой. Бывали моменты, когда мистер Харрисон становился просто невыносим. «Отшила», «нюнить», «обзавестись мужем»… Брр!!!

Дэви и Дора отправлялись в воскресную школу В этот день они шли одни, так как обычно сопровождавшая их миссис Линд подвернула ногу и решила остаться дома. Представлять семью в церкви также предстояло одним близнецам, так как Аня накануне вечером уехала в Кармоди, чтобы провести воскресный день в доме друзей, а у Мариллы была головная боль.

Дэви медленно спустился по лестнице. В передней его уже ждала Дора, которую собрала в школу миссис Линд. Дэви собрался сам. В кармане у него были цент на пожертвования в воскресной школе и пятицентовик на пожертвования в церкви; в одной руке он держал Библию, в другой — учебник воскресной школы; он знал все, что было задано к уроку: и текст из Священного Писания, и вопрос из катехизиса. Разве не пришлось ему учить их волей-неволей в кухне миссис Линд всю вторую половину прошлого воскресенья? Так что, пожалуй, Дэви следовало бы пребывать в наибезмятежнейшем умонастроении. Но на самом деле, вопреки знанию и текста, и вопроса из катехизиса, в душе он был подобен пресловутому «волку алчущему».

Когда он подошел к Доре, из своей кухни, прихрамывая, вышла миссис Линд.

— Ты чистый? — спросила она строго.

— Да… все, что видно, чистое, — ответил Дэви сердито и с вызовом.

Миссис Линд вздохнула. У нее были большие подозрения насчет шеи и ушей Дэви. Но она знала, что если попытаться произвести осмотр, Дэви, по всей вероятности, пустится наутек, а преследовать его она была в этот день не в состоянии.

— Ведите себя как следует, предупредила она обоих. — Не ходите по пыли. Не задерживайтесь на крыльце, чтобы поболтать с другими детьми. Не ерзайте и не вертитесь на местах. Не забудьте текст из Священного Писания, который учили. Не потеряйте деньги на пожертвования и не забудьте опустить их в кружку. Не перешептывайтесь во время молитвы и внимательно слушайте проповедь.

Дэви не удостоил ее ответом. Он зашагал по тропинке к большой двери, а кроткая Дора последовала за ним. В душе Дэви кипел гнев. Он немало пострадал — или, точнее, думал, что пострадал, — от рук и языка миссис Линд, с тех пор как она переселилась в Зеленые Мезонины, ибо миссис Линд не могла жить бок о бок ни с кем, будь ему девять лет или девяносто, без того, чтобы попытаться правильно его воспитать. И как раз накануне этого дня она убедила Мариллу не позволять Дэви ходить с детьми Тимоти Коттона удить рыбу. Дэви все еще кипятился из-за этого.

Как только близнецы вышли на большую дорогу, Дэви остановился и сделал такую невероятно страшную гримасу, что даже Дора, которой был известен его талант в этой области, по-настоящему испугалась, как бы он не остался навсегда с перекошенной физиономией.

— Черт бы ее побрал! — с чувством произнес Дэви.

— Ох, Дэви, не ругайся! — в ужасе воскликнула Дора.

— Черт побери — это не ругательство… не настоящее ругательство. Да если и настоящее, мне плевать, — возразил Дэви беспечно.

— Если уж ты не можешь обойтись без плохих слов, не говори их хотя бы в воскресенье, — взмолилась Дора.

Дэви, как ни был он далек от раскаяния, в глубине души признал, что, возможно, переступил допустимые границы.

— Тогда я выдумаю свое собственное ругательство, — заявил он.

— Бог накажет тебя за это, — строго и торжественно провозгласила Дора.

— Тогда, по-моему. Бог — противный старый придира, — парировал Дэви. — Разве Он не понимает, что человеку нужно как-то дать выход чувствам?

— Дэви!!! — Дора ожидала, что брат будет тут же поражен громом и умрет на месте. Но ничего такого не случилось.

— И вообще, я не собираюсь больше терпеть, чтобы мной распоряжалась миссис Линд. Аня и Марилла имеют право мной командовать, а она — нет. И буду делать все то, что она мне запрещает. Вот увидишь!