— А куда делись остальные, попавшие сюда? Такие, как я? Там, в реале, я ничего не слышал о подобных случаях…

Бета плотоядно улыбнулась. Во время разговора она сидела, сложив ноги по-турецки, причем прямо в воздухе на высоте в пару метров, но сейчас встала:

— Никто не слышал. Третий умный, он получил стипендию в Массачусетском Технологическом, а подработка бета-тестером в «Сноусторме» должна была стать началом его практики. Так вот, он считает, что игроков, попавших сюда, рано или поздно вытаскивают. Однако, видишь ли, они все равно остаются здесь. Как я уже говорила, база данных этой версии Дисгардиума радостно переписывает себя, когда что-то приходит извне. Я так и не поняла, как это происходит, но сознание попаданцев, даже если их вытащили, остается с нами. Наверняка мы — все, кто стал бета-тестерами, — спокойно продолжаем жизнь в реале. Здесь остались наши отпечатки, полные копии, вот только…

— Вы не считаете себя копиями, — прошептал я.

— Именно. Так же, как ты вряд ли считаешь себя копией. Твоя капсула выплюнет тебя из Диса, если уже не сделала этого, но ты — не Алекс, а Скиф — останешься здесь навсегда.

— Подожди. Но ты ведь сама говорила, что вас было сто, а осталось шесть! Куда делись остальные, если они застряли в этом мире навсегда?

— Отцы-основатели добивались полного реализма. Они хотели, чтобы игроки относились к Дисгардиуму серьезно, чтобы боялись умереть. Штрафовать за смерть уровнями — одно, это все равно воспринимается пусть как досадная, но все-таки игровая условность. А как штрафовать, когда игрок скатился до первого уровня? Или на первом же неоднократно умер?

— Потерей персонажа?

— Да. В моем мире на первом уровне игрока штрафуют на очки опыта. Когда их не остается, персонаж считается погибшим окончательной смертью — и никакое воскрешение не сработает. Мы пробовали.

Подняв голову, она сверкнула повлажневшими глазами. Безупречное лицо, в прекрасных глазах никакого груза тысяч лет — лишь печаль по утерянным друзьям. А еще юный звонкий голос и слова, от смысла которых у меня похолодело в груди.

— Меня звали Джун Кертис, пока я не стала Девяткой. Я собираю способности. Убиваю и с очень маленькой вероятностью поглощаю одно умение убитого. У тебя есть пара интересных абилок, ранее мне не встречавшихся, и тебе повезет, если я выбью их раньше, чем ты окончательно сдохнешь.

Секундой позже она сняла с меня баф «Неумирающий» и убила файрболом.

Вы мертвы.

До перерождения 11:59:59… 11:59:58… 11:59:57…

Меня ждало двенадцать долгих часов в великом ничто, короткие мгновения до очередного файрбола, смерть, ожидание, возрождение… И так вечность или до окончательной смерти.

Говорят, человек привыкает ко всему. Возможно, это и так, но я, если Девятка и Третий не соврали, не человек. Просто копия сознания реального Алекса Шеппарда, шестнадцатилетнего школьника. А потому я не привык. Каждый раз происходящее воспринималось живо и ярко, вне зависимости от того, в который раз я претерпевал одно и то же. Боль оставалась болью, смерть — смертью. Я помнил каждую.

Не было никаких маркеров истекшего времени, кроме таймера, отсчитывавшего часы до очередного воскрешения, так что я ориентировался по количеству смертей. В среднем получалось две с половиной в сутки, потому что не всегда Бета #9 убивала меня сразу. Иногда ей хотелось поговорить, иногда, когда я возрождался, ее не было поблизости, и тогда я пытался сбежать, используя пока не отнятую Глубинную телепортацию.

На территории замка мои навыки были заблокированы, поэтому я старался свалить подальше при любой возможности.

И каждый раз меня убивали. Не Девятка, мобы. Местность вокруг замка кишела враждебной живностью. Не думаю, что подобная водится в Дисе. Десятитысячелетняя эволюция Бездны создала поистине кошмарных тварей, но больше всего меня бесило Живое сито — то ли призрак, то ли аномалия.

Эта хрень невидима, но ее можно определить по воздуху, курящемуся, как над раскаленным асфальтом. Сито двигается рывками-блинками — вот оно далеко, метрах в тридцати, а вот — ш-ш-шух! — уже втягивает тебя в свое нутро, пропуская через мелкое сито, дробящее плоть на молекулы. Хуже всего, что умираешь не сразу. Слой за слоем твое тело превращают в пюре будто на терке до тех пор, пока Живое сито полностью не поглотит добычу. Причем истязание не наносит урона, пока тварь не завершит процесс, и ты еще долго пытаешься вырваться (безуспешно), воешь от боли и мечтаешь о том, чтобы поскорее умереть. Я пытался приблизить конец, буквально впихивал себя в сито, но скорость никогда не менялась — слой за слоем в строгой очередности.

Я пробовал десятки раз, но мне ни разу не удавалось уйти от замка достаточно далеко, чтобы выпасть из зоны блокировки навыков. Дебафы Усмирение, Беспамятство, Прикованный, казалось, работали и в километровом радиусе.

Выяснив обо мне все, что хотела, в дальнейшем Девятка мало интересовалась моей жизнью и тем, что происходит в реальном мире. Для нее это было чем-то неважным и далеким.

Примерно к трехсотой смерти, а значит, где-то через четыре месяца, мне удалось подслушать ее разговор с Третьим. А может, они и не таились, как граждане высокой категории не замечают прислугу. К тому времени я давно опустился до первого уровня, и, дабы не сгинул окончательно, девушка брала меня в группу и выводила наружу, чтобы убить пачку тварей. Мне перепадали крохи опыта, но и этого хватало, чтобы ракетой запулить на несколько тысяч уровней вверх.

Бета жаловалась несостоявшемуся выпускнику Массачусетского Технологического, что ей попался «упертый донор»:

— Выбила Освобождение, Жуткий вой и несколько обычных навыков, которые у меня и так есть. Ну, знаешь, Скрытность, Плавание и прочий хлам. То ли мне так не везет, то ли здесь какой-то подвох…

— У тебя впереди вечность, Девятка, не ной, — ответил Третий. — Или тебе от него нужно что-то конкретное?

— Нужно все, разумеется, в этом и идея. Но вообще, донор интересный. Пожалуй, самый любопытный из всех, кто к нам попадал. Вторая жизнь, Божественное озарение, Глубинная телепортация — прям очень интересные навыки и перки. Особенно второй.

— Не вешай нос, рано или поздно выбьешь. Что думаешь про Девять-шесть и Семь-два? У них все серьезно?..

Из обрывков подслушанных разговоров и редких бесед с замкнутой и молчаливой Девяткой мне удалось узнать, что оставшиеся бета-тестеры живут поодиночке. Удивительно, но Третий среди них — единственный гетеросексуальный мужчина. Девять-шесть и Семь-два были геями. Помимо Девятой, были еще две женщины, причем с Двенадцатой Третий сейчас состоял в отношениях. Пять-четыре была его бывшей, а Девятка — первой любовью.

Как я понял, каждый ценил цифровую вечную жизнь, а потому держался обособленно и никому не доверял. Третий встречался с Двенадцатой на нейтральной территории. Это можно понять, учитывая то, что у всех замки работали так же, как у Девятки, блокируя навыки незваных гостей и опуская их характеристики до единицы. Да и их недоверие естественно, если учесть, через что они все прошли. Первоначальная сотня бета-тестеров превратилась в шестерку не из-за мобов, а из-за междоусобиц, предательств, ударов в спину… и фанатичной тяги Девятки к коллекционированию способностей. На ее совести далеко не один бета-тестер, сгинувший в Бездне.