Дом зажужжал опускающимися ставнями, верхний свет медленно гас, а вот янтарная подсветка плинтусов становилась ярче.

В тёплом тусклом свечении её кожа вспыхнула переливом свежего тягучего мёда. Эта девчонка превратилась в сахарный леденец, манящий ненаигранной скромностью. Смотрела в глаза, чуть опустив ресницы, и жадно облизывала губы, ещё хранящие тепло моих поцелуев. Она как десерт, которым хочется насыщаться медленно, играя с палитрой вкусов на раздраженных рецепторах.

«Девочка… девочка…»  – билось в голове, пробуждая мой пьяный разум. Что я творю? Что? Мы не знаем друг о друге ровным счётом ничего! Спас, пригрел, защитил… Но разве это причина забрать её невинность? Разве имею я на то право?

– Блядь, – зашипел я, делая полшага в сторону.

– Не уходи! – Леся поймала мою руку. Она тянула, вновь сокращая расстояние между нами, уложила ладонь на свою грудь и стала подталкивать, повторяя мои же ласкающие движения. Её била дрожь, губы тряслись, а в глазах застыл страх… что остановлюсь. – Не смей! Вадим, не смей уходить!

– Ты пожалеешь.

– Тогда сделай так, чтобы я не пожалела, – она ловко оттолкнулась от стены и вновь запрыгнула на меня, обнимая руками за шею. Её губы порхали по лицу, замедляясь в уголках рта, не решаясь потребовать поцелуй. – Сделай! Слышишь?

Да кого я обманывал? Кого?! Даже если сейчас начнётся землетрясение, меня никто не заставит покинуть уютный сумрак дома, в стенах которого так соблазнительно звенит её дыхание. Вдруг так сильно захотелось услышать её стон, впитать робкое удовольствие, научиться играть на её теле, выманивая наружу то, что прячет внутри моя Крошка. Мне хотелось усмирить, приручить и присвоить бурю, которая бурлила в ней пока неуверенно, стыдливо, сонно и так соблазнительно неопытно.

– Слышишь!? Ты слышишь!? – вдруг её хрип треснул, и тишина взорвалась ещё слабым, но надрывным криком. Она лупила кулаками по моей груди, не отводя глаз, боясь, что остановлюсь… потом резко так подхватила низ футболки и рванула через голову.

Леся ахнула в голос, замерла всего на мгновение, после чего опустила ладони на плечи. Касания её были легкими, она порхала по моим уродливым шрамам, чуть морщила свой курносый нос, явно о чем-то размышляя, а когда добралась до горизонтальной отметины ножевого ранения под сердцем, со свистом выдохнула и застыла… А после с животной яростью начала покрывать все уродства поцелуями, обводила нежным язычком по контуру, стирая старые воспоминания и даря новые. Не пугалась, не сторонилась, принимала таким, какой есть…

– Слышишь? – шептала, переходя от одного ожога на моей коже к другому. – Слышишь?

– Слышу, Крошка, слышу.

– Тогда не останавливайся!

И я не остановился. Рванул в столовую, где до сих пор потрескивал в камине огонь.

Это были не объятия, это была борьба! Мы перехватывали друг друга руками, жадно целовались, то и дело врезаясь зубами, прикусывая языки, шипели и снова целовались, как сумасшедшие.

Леся скинула с себя болтающуюся на одном локте рубашку, с силой прижалась грудью и стала подёргивать задницей, чтобы вырваться из объятий.

– Я сама… сама… – вновь и вновь повторяла она, облизывая пересохшие губы. Храбрилась, прятала настоящие эмоции не потому, что страшно было, а потому что не хотела спугнуть. Девчонка сдёрнула какой-то шнурок, сдерживающий копну её волос, и серебристая платина рассыпалась по плечам, стыдливо пытаясь прикрыть наготу своей хозяйки. А когда она вскинула абсолютно обезоруживающий хитрый взгляд, стало понятно, что здесь не она мышка в клетке… А я!

Леся смущенно подцепила резинку бежевых леггинсов и повернулась спиной…

Да я чуть не скончался и не кончил заодно, когда понял, что она задумала!

Прогнулась в спине и стала так мучительно медленно стягивать последнюю тряпицу со своего роскошного тела. Эта упругая крошечная попка, напоминающая сочный персик, тонкая талия, длинные стройные ножки… Моя броня рассыпалась осколками самообладания, выпуская наружу всех внутренних демонов, орущих: «Укради! Забери! Присвой! Возьми её боль и подари удовольствие взамен!».

Не замечал ссадин, пожелтевших синяков и хаотичных розовых стрел порезов. Не мне это замечать… Не мне… Я просто видел перед собой идеал, абсолютный эталон женской красоты.

А когда Леся отбросила леггинсы в сторону, медленно повернулась, не в силах поднять головы… я сжался изнутри в черствый бездушный гранит, лишь бы не заорать от бессилия. Мой блуждающий взгляд достиг её лобка, усыпанного узнаваемыми кругляшами ожогов от сигаретных окурков. Леся стыдливо прикрывала их рукой, меча растерянный взгляд по мраку гостиной.

Сука! Желание убить стало невыносимым. Оно тяжелым булыжником висело на сердце. Но… сейчас точно не время думать об этом.

Взгляд Крошки становился стеклянным, непробиваемым и холодным. Она будто вновь стену между нами выстраивала, улетая от меня уж слишком стремительно. А этого я допустить не мог. Она рядом сейчас, а мертвы ОНИ будут потом! Потом…

Я успел схватить её за руку, потому что Леся готова была сигануть в свою комнату. Потянул на себя, кожа к коже… Так и стояли, два израненных малознакомых человека. Но разве это важно, когда внутри все горит и взрывается? Нет. Это всего лишь условности…

Взял её за подбородок, поднял голову, заглядывая в глаза, и поцеловал.

Мы оседали на пол, как первый снег, тая в объятиях друг друга. Сплетались руками, ногами, роняли хрипы и стоны. Дышали друг другом, не желая упускать ни единого ощущения.

– Ты не подумай, я не боюсь, – шептала она. – Хочу.

– Девочка моя…

Покрывал её тело поцелуями, скользил от скул до груди языком, прогоняя табуны мурашек. Втягивал кожу, перекрывая чужие отметины, согревал ладонями хрупкое тело, а опустившись к ожогам, смывал фантомную боль.

Прокладывал пальцами дорожку по чувствительной плоти, размазывал влагу настоящего, не наигранного возбуждения, слизывал её, упиваясь солоноватым вкусом, взрывающимся на языке.

Пришлось прижать мечущуюся от новых ощущений Лесю к полу, чтобы не мешала. Чтобы дала и себе, и мне испить это до последней капли.

– А-а-а… – заскулила Крошка, когда я губами втянул каменную горошину клитора. Леся кусала тыльную сторону ладони, то и дело приподнимая голову, чтобы столкнуться взглядами. Дышала, как загнанный зверь, не находя места своим подрагивающим рукам.

Боже! Она была прекрасна… И в страхе, и в возбуждении, и в смущении…

Но хотелось большего! Хотелось слышать её крик, видеть безумие в глазах и слизывать прозрачные капельки пота с румяной от моих рук кожи. И когда она почти расслабилась, я отбросил аккуратность.

Скользнул по складочкам, утопая в теплой плоти пальцами. Ощущал, как твердые стенки сжимают меня, скалился, рычал и наращивал темп, боясь даже представить, как охренительно-прекрасно будет войти в неё.

Вылизывал все соки, то прикусывая, то дуя на клитор,