Папусенька, вы с Регинкой уж как-нибудь поддерживайте ее.　

Пусть она твердо верит в то, что я вернусь, что мне хорошо, что я всем довольна. И ты, мой хороший, верь. А главное, что скоро увидимся. Обязательно!!! Я теперь уже получаю много писем: от бабушки, от тети Тони, от друзей, которых у меня, оказывается, очень немало, и больше всего — от Регины. Каждое письмо приносит мне безграничную радость.　

Ну, славный мой, жду от тебя ответа относительно твоей дальнейшей судьбы. А может быть, и встретимся здесь?　

Ну, дорогой папочка, пожелай мне удачи в новом походе.　

Пиши мне скорее.　

Крепко-крепко обнимаю тебя и целую.　

Будь здоров, родной.　

Твоя Ина.　

29 августа　

Здравствуй, милый мой Ренок!　

Что-то давно от тебя нет писем. Это как же? Забывать стала, да? Не годится!　

Пишу я тебе, знаешь, откуда? Ой, господи! Сама не верю в такое «счастье». Меня арестовали. Да-да! Самым настоящим образом. И кто? Свои же пограничники. И смешно и грешно. Вот глупая история. Понимаешь, поехала я вчера из штаба армии в свою бригаду. Сначала ехали с Хрусталевым, и я ехала по его документам, потому что своих у меня абсолютно никаких нет, ну а потом поехала прокатиться просто так, а заодно проводить одну девушку. Доехали до КПП, и там меня задержали и отправили на заставу. А здесь посадили до выяснения личности в баню. И часового поставили. И вот я там целую ночь просидела. А сейчас утро. Меня выпустили, сижу пока в комнате начальника и пишу от нечего делать письма. Как начальник приедет из Торопца, так меня пустят в бригаду.　

А пока… вот комичное положение! К своим же попалась! Ну ладно.　

На этих днях ухожу в новую боевую операцию, очень важную и интересную, о которой, вероятно, вы услышите. Иду под командованием капитана-орденоносца Василия Разумова. Замечательный человек и мой хороший друг. Вернемся — и вот тогда приеду к вам на отдых.　

Реночек, у меня к тебе просьба: найди, пожалуйста, в моих письмах к вам одно, в котором я пишу адрес Зои Порываевой. И сохрани его. Зоя была моей лучшей подругой. Замечательная девушка! И она погибла геройской смертью. Именно геройской. Погибло мною замечательных людей. Самыми близкими я считала Зою, комбрига Арбузова, радиста Геньку, Игоря Глинского и Гришу Шевачева. И вот из них остался только один Игорь.　

Мне очень тяжело пережить это, Реночек. С какой жуткой ненавистью я буду мстить врагам!..　

Ну, Ренуся, надеюсь, что ты теперь будешь аккуратнее писать. Поцелуй за меня крепко-крепко наших старичков. Целую тебя и обнимаю.　

Ина.　

Торопец. 1 сентября　

Милая, родная, любимая моя мамуся!　

Сегодня у меня необычайнейший день: я встретила нашего старичка, моего папку! Ну и рады же мы оба! Честное слово. Правда, я очень расстроилась, очень тяжело то, что вы с Регинкой остались одни, милые мои, родные. Ну, ничего! Скоро я приеду к вам надолго. А может быть, и с папочкой.　

Я, нет, теперь уже не я, а мы с папой скоро пойдем на задание, а потом вернемся — и к вам, домой.　

Но мы с ним странно встретились. Я только что вернулась с погранзаставы, пришла в Торопце в райком, и вдруг — там папка.　

Вот сейчас и празднуем!　

Ну, дорогая, славная, любимая, не расстраивайся! Ну, не плачь же! Не будешь? Ну, вот и хорошо. Целую тебя бессчетно раз, солнышко мое. Поцелуй Регинку.　

Твоя Инка.　

27 сентября

Милая, родная, любимая моя!　

Как я люблю тебя, милая моя мамочка! И как я счастлива, что вдруг нежданно-негаданно получила возможность написать тебе! Ведь я знаю, как ты там беспокоишься о нас.

Мы с папой живы и здоровы. Воюем помаленьку. Правда, сейчас, когда в бригаде не стало моих лучших друзей: Зои, Арбузова, Геньки, Гриши, я чувствую себя немножко неважно, но ничего. Ведь дело-то осталось тем же. И даже здесь, во вражеском тылу, рядом с немцами, я чувствую, что за линией фронта, далеко-далеко, есть у меня родная, дорогая мамочка, и мне делается тепло-тепло. Папу взяли начальником разведки, в штаб бригады. Это хуже. Но все равно мы почти все время вместе.　

Сейчас стало холодновато. Но за меня не беспокойся. У меня есть теплое белье, два свитера… Да и вообще я окрепла физически. Бывает, целые сутки под дождем, в болоте, на холоде, и хоть бы что! Ангины мои кончились. И одышка почти совсем пропала. В любую гору лазаю.　

Очень рада слышать, что наша армия начала наступление на фронте. Ну вот, скоро мы разгромим эту сволочь и снова будем жить вместе мирной, хорошей жизнью.　

Ну, золотко мое, целую тебя крепко-крепко тысячу раз. Будь здорова, счастлива. О нас нс беспокойся.　

Твоя Ина.　

(Без даты)　

Маленький, славный мой Ренок!　

(Да, ничего себе «маленький», наверное, выше мамы.) Ох, поглядеть бы на тебя! Знаешь, как я от тебя далеко? Это письмо из вражеского тыла. Таких-то ты еще не получала. Живем мы обычной боевой партизанской жизнью, когда, ложась спать, кладешь гранаты под голову, а винтовку рядом, а просыпаясь, не знаешь, придется ли лечь спать вечером, останется ли у тебя голова до тех пор на плечах. Но я думаю, что моя-то сохранится. А ты как думаешь? Все время то засада, то разведка, то задание. Хорошо! С папой живем ужасно мирно. Совсем не ссоримся. Как будто и не отец с дочкой. Ей-богу!　

А ты там сиди смирно. А то в каждом письме все пишешь, что мне завидуешь. Еще хватит и тебе. Впереди много всего. Геньку Зайцева ранили. В ногу и в руку. Но не сильно. Ренок, заезжал ли к вам Игорь? Или, может быть, что-нибудь писал? Он был в госпитале и оттуда, кажется, должен был проехать домой в Калязин и завезти к вам мой дневник. Неужели он не поправится? Как поживают наши девчата? Привет им всем. Большой-большой привет!　

Что нового в школе? Когда начались занятия? Ну, Ренок, жива буду — скоро увидимся.　

Целую тебя крепко-крепко. Будь здорова, моя милая сестренка.　

Твоя И и а.　

(Без даты)

Ренок, родной мой!　

Это письмо опять «из-за границы». Ну, как живешь, поросенок маленький? Ты что-то редко пишешь. А я уже скоро целую неделю, как живу с папой вместе. Ты, Ренок, теперь маме помогай по огороду. Обязательно. Мы с папой к осени приедем помидоры да морковку кушать. Так что вы ждите. А