— Иста, я бы точно забывала перекладывать палочки каждый день, — я улыбнулась, глядя на нее.

— Когда умерла мать Бора, этот ящик перешел ко мне, как к старшей женщине, если умру я, ты должна будешь следить за днями, — она аккуратно сложила в отдельный отсек связанные палочки, и в отдельный отсек палочки от прошедших дней. Летоисчисление начинается весной, потому что была расчата последняя связка. Я посчитала палочки в отсеке текущих дней — шел двадцатый день зимы. На семидесятый день зимняя ярмарка ремесленников. Там будет то, что люди сделали за осень и зиму.

Дни текли как масло сквозь пальцы, становилось холоднее, и в самые холодные ночи мы выдвигали кровати ближе к печи, на половину оставляя их в комнате, как говорил один великий полководец: «держи ноги в тепле, а голову в холоде».

Щели в стенах служили для доступа воздуха и хоть какого-то света. Но в них безбожно дуло. Я достала отрез грубой белой материи, натерла свечкой, и попробовала натянуть на большую щель у входа. Как в анекдоте про Штирлица, «дуло исчезло». Иста посмотрев на меня, тоже начала натирать свечой ткань, потом мы осмелели, растопили свечу, и обмакивали там ткань. Сразу фиксировали между досками, и получалось достаточно непродуваемое окно. Но этого было мало.

Я ждала, когда же будет готов прототип дома — наша первая баня. Сначала окно нужно будет завешивать такой вот тканью, а потом найти и опробовать бычий пузырь. Я не сильно надеялась на мочевой животного, потому что режут их только в начале зимы, и крайне редко, бычки маленькими уходят под нож, так как овец держать проще, и растут быстрее.

Отец отошел от работы с бревном, ему необходимо было заниматься строительством и ремонтом телег. Бор нанял мужиков из деревни, которые пошли за ним с удовольствием, и большинство — не за деньги, а уж больно понравилась им идея дома без щелей. И как только они начинали говорить про дым, Бор отправлял их к моей печи.

Бревна уже были на берегу реки, за навесом, и топоры стучали беспрестанно — вырубали чаши в бревнах, примеряли, и снова стучали. Боялись выбрать много, чтобы не идти снова за бревном, не чистить кору.

Еще через десять дней, у нас в связках лежали четыреста чулок, двести носков, три свитера, и наконец, Юта привезла от девочек пять одеял. Сейчас, набравшись опыта и скорости, они начнут вязать быстрее. Я не чувствовала рук, и засыпала, как только касалась подушки своей, уже сильно обросшей головой.

Вечером я попросила Исту побрить мне голову и постричь так, как было до этого. Она уверенно наточила нож, и лучше любого цирюльника оболванила меня «под мальчика». Раз я жду мужа, значит жду. Да и проще тут, без расчески нормальной, с такой прической. Шапку почти весь день не снимаешь, а дома кандибобер из ткани на голове завернешь, и тепло, и симпатично, как мне казалось.

Наконец, мужчины закончили сруб. Он стоял на бревнах, и мы не раз лазили под ним внутрь. Место для бани было достаточно. Мха зимой не найдешь, но у нас найдутся старые веревки, ими и проконопатим баню на первое время. Они начали рубить стропила, а Бор подбирал бревна для пола, и стесывал с них одну сторону. На маленькой баньке, как муравьи, суетилось не меньше десяти человек. Были и те, кто приходил просто посмотреть, но так проникались, что посмотришь, зевака уже подает бревна, и ищет свободный топор. Севар радовался, что снег возле дома теперь не нужно убирать, так как с утра и до вечера у нас люди все притаптывают, сейчас у нас чистая белая площадка аж до реки, возле которой стоит банька.

У меня все больше времени было на созерцание. Это удивительный мир — достаточно разнообразный, холода в меру, может чуть прохладнее, чем зимы на юге, просто снег валит стеной, а ниже десяти градусов мороза я так и не почувствовала. Может ночами и было холоднее. Люди, которые живут только своей семьей, и своим ремеслом. Они не просто не пытаются, они даже не знают, что можно соперничать, бороться за власть.

Меня тянуло севернее, и я не могла дождаться прихода Драса, чтобы до ярмарки сходить за земли Оруса. Люди там промышляют охотой в большей мере, чем животноводством, значит зверя в лесах много. Там прекрасно растут овощи и пшеница, но люди мало ее сеют.

Еще через пару дней, мы начали складывать печь в нашей новой бане, я объяснила Севару про лавки, и про окно, которое будет закрываться на глухо ставнями из досок во время, когда баня топится, и открываться, когда нужно пойти мыться. Мы с Истой сшили два слоя материала, пропитали маслом. Конечно не очень светло, но помыться можно, и все видно. От снега и солнца за окном очень ярко. Вырезали под самым верхом окно — отдушину, и решили пока затыкать ее тряпками.

Бор с удовольствием занимался настройкой трубы, и похоже, если бы не полная темнота, он и ночью строил, и строил.

Подтапливали по чуть, чтобы глина просыхала, а не замерзала. Носили угли из дома, и клали на них тонкие поленья. Пол оставили со щелью под скат, а снаружи, камни, на которые поставили баню, тоже замазали глиной. Но холод вносил свои коррективы, и пришлось пока закидывать снегом наш фундамент, а потом догадались полить его водой. Корка получилась отличная, и не пропускала под наш новострой ветер и холод.

Наконец, решили испробовать, поставили на плитняк над печью котел, развели огонь. Печь загудела. Отлично, нужно принести сюда бочку, и в нее натаскать воды. Она тоже немного нагреется. Мы с Истой приготовили свежие ткани для полотенец, и я показала им, что можно плескать на камни, и в бане станет совсем жарко, и можно хорошенько прогреться, а потом уже намыливаться. Эх, жаль веников не сообразили.

Первой отправили меня с Истой, чтобы я все показала ей, а потом она покажет Бору, а тот, в свою очередь, научит отца.

Иста боялась, не могла дышать, и как только я плескала на каменку, сразу закрывала лицо руками, от чего становилось еще хуже.

— Иста, смотри на меня, носом тихонько вдыхаешь, через рот выдыхаешь. На себя не дышишь, иначе просто обожжешься. — Я говорила спокойно и уверенно, и она успокоилась, а через несколько минут просила добавить отвара на каменку.

Вышли мы с ней завернутые в чистую ткань и плащи. Стояли и пили горячий отвар прямо на берегу. Я пошла в дом, а ей предстояло сейчас еще раз пройти курс с Бором.

Дома я прижалась к печи, и заснула сидя. За последние, наверное, четыре месяца, я, наконец, была чистой по-настоящему.

В лесу стучали топоры — теперь люди рубили лес на дома. За нашим домом было не меньше десяти лошадей, которые возили сюда огромные, не в обхват, сосны. Нашу баню посмотрели уже не менее сотни человек. Люди приезжали из других деревень. Помогали, как могли просто по тому, что хотели перенять опыт. Иста варила ежедневно большой котел похлебки, а я научила ее делать из крупы, похожей на пшено, отличный десерт. По сути, это был пудинг, но очень простой. Дети считали его неимоверным лакомством.

Касма родила ночью двух девочек. Мы навестили ее, а она уже смеялась, лежа со своими маленькими кульками: