был не просто знакомым. Впрочем, было бы наивно ожидать, что у Аллы никого не было.

– Нет, мы тогда расстались быстро. Я его и не видела больше, даже не знаю, где он сейчас, особо не интересовалась.

Ну да, конечно.

– Понял.

– Но вообще этот разговор тут неуместен, – высокомерно сказала Алла. – Потом как-нибудь поговорим об этом, если захочешь. Давай свой бутерброд.

Она требовательно протянула руку.

Бутерброд я ей, конечно, сделал, и не один. Она как раз приканчивала второй, когда на сцену вышли все музыканты, а Цой наконец перестал мучить гитару. Перед сценой появился ещё один смутно знакомый мне персонаж – память услужливо подсказала, что это Артемий Троицкий, будущее светило музыкальной журналистки и борьбы с тиранией. Он принял из рук Цоя микрофон на длинном проводе, попытался что-то сказать, но из колонок донесся такой противный взвизг, что у Аллы едва не вывалился кусок изо рта. Впрочем, с техникой справились быстро, и уже через пару минут будущее светило и борец представляло будущего глашатая перемен и его группу. Троицкому вежливо похлопали.

По моим оценкам, на концерт пришло около сотни человек. Все стояли неровной толпой, разбившись на какие-то группочки – то ли по знакомству, то ли по интересам. Я добыл себе ещё один бутерброд, открыл бутылку пива – и был готов внимать.

Цой и двое его друзей играли самоотверженно, громко, но слегка бестолково – чтобы из двух гитар и ударных сотворить что-то заводное, нужен был совсем другой уровень исполнения. Я слышал зачаток того ритма, который через несколько лет будет поднимать стадионы, но пока что его не хватало даже на то, чтобы раскачать эту жалкую толпу. Зрители тоже поначалу чувствовали какую-то неудовлетворенность – часть из них, конечно, пританцовывала под «Троллейбус», с которого «Кино» начали концерт, но большинство продолжало заниматься своими делами. Лишь на второй песне – это была «Электричка» – народ что-то понял, а когда они заиграли «Каждую ночь», зал оказался полностью погружен в эту музыку.

Случались и провалы. «Сюжет для новой песни» не зашёл, «Камчатка» скорее понравилась, хотя и не так чтобы очень, но финал выступления с «Последним героем» оказался весьма ударным – на мой взгляд, конечно. Впрочем, Алла выглядела довольной – она участвовала в происходящем весьма активно, периодически отдавала мне недопитую бутылку и недоеденный бутерброд и начинала прыгать, подпевать и хлопать в ладоши, а в конце даже сумела завести зрителей, закричав «Молодцы» и организовав оглушительные аплодисменты. В общем, отрывалась по полной программе – в отличие от меня, скромно простоявшего всё выступление на одном месте.

«Кино» покинуло сцену, на которой сразу начали суетиться какие-то ребята, Цой отошел в противоположный конец зала – я увидел, что он о чем-то говорит с Троицким и ещё каким-то молодым человеком. Рядом с ними вертелся и тот белобрысый водитель, который почему-то выглядел испуганным. Цою быстро сунули в руки стакан с чем-то красным, он выпил, поморщившись, ему долили и начали чокаться между собой. Водитель смотрел на это с непередаваемой грустью.

Зрители снова разбрелись по кучкам, и никто не осаждал «киношников» с требованием автографа. Почему-то мне это показалось неправильным.

– Дальше тут будет петь… – Алла произнесла какой-то набор звуков, но я его не разобрал.

– Что?

– Говорю – там дальше будет выступать… – и снова этот набор звуков.

– Черт… Алла, я не понимаю. Кто будет выступать?

– Да блин… ребята из кэн-дза-бу-ро-оэ, – на этот раз я её расслышал, но всё равно не понял – и она заметила это по моим глазам. – Это группа такая, не знаю, в честь чего называется. У них девчонка есть и поют они рок-н-ролл. Хочешь послушать?

Я пожал плечами. Рок-н-ролл – понятие слишком широкое, чтобы его оценивать в целом, а русский рок-н-ролл по ряду причин был ещё шире, чем импортный. К тому же те рок-н-роллы с текстами на русском, что крутили на «Нашем радио», вызывали только чувство испанского стыда, а не желание пуститься в пляс и закрутить партнершу над головой.

– Давай пару песен заслушаем? – предложил я. – Не понравится – пойдем. Мы уже всё съели и почти всё выпили.

Это было правдой. От набора для бутербродов остались жалкие крохи, мы прикончили три бутылки пива – две из них числились за Аллой, которая пребывала в восторге от песен «Кино» в том числе и из-за небольшого опьянения. Оставалась нетронутая шоколадка да ещё пара бутылок, которые я пока не доставал, приберегая на особый случай и не представляя, в чем он может заключаться.

– Я их слышала уже просто, – объяснила Алла. – И мне не понравилось. Не понимаю, почему их продолжают приглашать сюда.

– Потому что «Воскресенье» распалось? – в шутку предположил я.

– О, ты и их знаешь? И как тебе?

– Хорошая музыка и хорошие песни, – абстрактно ответил я. – Но если много слушать, то можно изжогу заработать.

Алла хихикнула.

Про изжогу я, конечно, пошутил, но все эти музыканты и их сюртуки, дороги с разочарованиями и выяснение, кто виноват, были настолько заиграны и переиграны в моей молодости, что превратились в банальность. Сейчас, в 1984-м, и для тех, кто не переносился во времени, эти песни звучали, как настоящий глоток свежего воздуха.

– А мне нравится, даже жалко, что они больше не играют вместе, – пожаловалась она.

– Дороги наши разошлись, и мы не встретимся случайно, – процитировал я.

– Это что? – насторожилась Алла.

– Песня, того же «Воскресенья». Надежды наши не сбылись, и ненадежны обещанья, – продолжил я цитату. – Правда, она была написана не про «Воскресенье», а про «Машину времени». Маргулис там когда-то играл.

Алла посмотрела на меня очень удивленными глазами.

– Слушай, Егор, откуда ты столько знаешь? – спросила она. – Я-то думала – притащу сейчас первака из дальних ебеней на модный столичный сейшн, он от экстаза меня богиней назовет и молиться на меня будет, а ты, похоже, всё это слышал сто раз и уже даже слушать не можешь?

У меня слегка похолодело в груди.

– Да ну, брось, – пытаясь сохранить невозмутимость, отмахнулся я, – на таких концертах я ни разу в жизни не бывал. Так что теперь это я у тебя в долгу – что привела сюда и позволила, так сказать, причаститься. Я правда очень благодарен. И богиней могу назвать, если хочешь…

Я подхватил её ладонь и поднес к своим губам.

Самое любопытное, что не сказал ни слова неправды. Я действительно ни разу не был на концертах «Кино», «Воскресенья» или той же «Машины», не говоря о других группах, взлетевших чуть позже – бог миловал. Но избежать