Выехав на поляну, она увидела черную лошадь Доминика и пустила Минти вперед. Чья-то рука схватила поводья, и Мэдлин вздрогнула от неожиданности.

– Все в порядке, – успокоил ее Доминик. В тумане его почти не было видно. – Я поведу тебя.

Он привязал кобылу рядом со своей лошадью, помог Мэдлин спешиться, взяв за талию и прижимая к себе, пока ноги ее не коснулись земли.

– Я не надеялся, что ты придешь, – произнес он хрипло. – Боялся, что передумаешь.

– Я ведь обещала.

Он кивнул. У Мэдлин было много недостатков, но она всегда держала слово.

Доминик отступил, и туман разъединил их. Мэдлин пришлось вытянуть руку, чтобы найти его.

– Не самое благоприятное для нас утро. Она услышала его смех. Доминик взял ее за руку и притянул к себе. Она снова увидела рядом его лицо. Он улыбался.

– В этой стране не приходится быть слишком привередливым, – пошутил он.

– Самый настоящий апрель, – отшутилась и Мэдлин.

– Густой туман и мерзлая земля под ногами. – Он вздохнул, по-прежнему крепко обнимая ее. – Это тебе не Бостон, а?

– Да, – согласилась Мэдлин. – Не Бостон.

– Пошли. – Он повел ее к старому темному строению. С трудом удалось им открыть скрипучую дверь.

Доминик с улыбкой повернулся к ней.

– Добро пожаловать в мое скромное жилище. – Он отвесил ей шутливый поклон. – Входите, миледи.

– О! – изумленно воскликнула Мэдлин. Со старых дубовых стропил свисала керосиновая лампа. Тусклый свет падал на толстое шерстяное одеяло, покрывавшее дощатый пол. На возвышении стояли бутылка и два бокала. – Прелестно, – одобрила она, стягивая теплые шерстяные перчатки и пряча их в карман куртки. – Шампанское?

– Наш завтрак, – нашелся Доминик. – Сюда. – Он взял ее за руку, приглашая сесть на одеяло и прислониться к стене. Потом сел рядом на жесткий пол. – Похоже, я слишком стар для таких вещей, – пожаловался он.

– Но не стар, чтобы пить шампанское в холодное морозное утро?

– Для этого я никогда не буду слишком стар.

Доминик открыл бутылку, и Мэдлин протянула бокалы. Через минуту они сидели, закутавшись в теплые куртки и привалившись к стене, и пили шампанское.

– Как в добрые старые времена, – сказал Доминик, помолчав. Мэдлин обратила к нему широко раскрытые глаза. Из-за черной вязаной шапочки, натянутой на самые уши, они казались огромными.

– Раньше мы никогда так не сидели, – возразила она.

– Ну… – Он пожал плечами. – Почти как раньше. Помнишь, как мы плавали на плоскодонке и запутались в сетях браконьера?

– Я запуталась, – отозвалась Мэдлин. – Ну и разозлился же ты тогда!

Она вспомнила, что он едва не перевернул лодку, вытаскивая из реки браконьерские сети.

– Нет, я запутался, – настаивал Доминик.

Мэдлин посмотрела на него и рассмеялась. Она поняла, что он просто дразнит ее.

– Ну и нахал же ты!

Доминик посадил ее на колени, их лица оказались так близко, что они чувствовали дыхание друг друга. Не отводя взгляда, Доминик поднес свой бокал к ее губам, она сделала глоток. Потом поднесла ему свой бокал и глядела, как зачарованная, как он пьет маленькими глотками. Они молча смотрели в глаза друг другу и их глаза говорили все, что они не решались облечь в слова. Мигающая лампа освещала его лицо, блестящие черные волосы, глаза, губы, влажные от вина. Чувственные губы мужчины, предвкушающего дальнейшие события. Мэдлин нежно улыбнулась ему, вытащила руку, опустила пальцы в бокал с шампанским, потом коснулась его губ. Губы дрогнули, он взял палец в рот и стал слегка покусывать. Внутри у нее все затрепетало. Доминик повторил ее жест, смочив ей губы шампанским, прежде чем она взяла его палец в рот.

Мэдлин блаженно закрыла глаза. Доминик отставил в сторону бокалы, они молчали. Он привалился к стене, держа ее на коленях, их лица почти соприкасались.

И постепенно стала нарастать напряженность, сердце Мэдлин забилось сильнее, дыхание участилось, она почувствовала, как напряглись его бедра.

– Мэдлин! – Он стянул с нее шапочку, волосы упали на плечи. Его рука погрузилась в темную шелковистую массу, он запрокинул ее голову и медленно, мучительно медленно прильнул к губам. Его губы хранили вкус шампанского, дыхание было теплым, она ощущала слабый аромат кожи. Мэдлин просунула руки под куртку и стала ласкать его грудь. Доминик тяжело задышал, наслаждаясь ее лаской. Их поцелуй не имел привкуса злой страсти, он был мучительным и многообещающим. Ее голова покоилась на его плече, когда Доминик оторвался от ее губ.

– Я не собираюсь совращать тебя здесь. – Он вытащил ее руку из-под куртки и стал целовать каждый палец. – Было бы жестоко заниматься с тобой любовью на холодном деревянном полу. – Он скользнул взглядом по ее лицу, наконец совершенно освободившемуся от светской маски. – Будет мягкая постель и шелковые простыни для тебя, Мэдлин, любимая. А сейчас я хочу только прикоснуться к тебе, приласкать тебя, чтобы ты больше ни о ком не думала. Я не хочу варварски навязывать тебе свою волю, но я ничего не могу с собой поделать.

Он закрыл ей рот поцелуем, постепенно углубляя его. Мэдлин не сопротивлялась. Его руки проникли под куртку, он расстегнул ей блузку и стал нежно гладить грудь. Она вздохнула, удовлетворенная. В теплом коконе из курток, они не могли оторваться друг от друга. Уже начали просыпаться птицы, их пение нарушило тишину лодочного сарая. Тихо заржала лошадь, звякнула уздечка. Поцелуй нехотя прервался.

– Еще, – потребовала Мэдлин, не открывая глаз. Полуоткрытые влажные губы ждали его губ.

– Терпение, – сказал Доминик. Он положил Мэдлин на одеяло, склонился над ней и стал расстегивать пуговицы блузки. Холодный воздух коснулся обнаженной груди, Мэдлин вздрогнула, открыла глаза и встретилась с ним взглядом. – Ты без лифчика, – сказал он.

– Для тебя, – ответила она, не отводя взгляда.

Почти не дыша, они смотрели в глаза друг другу. Доминик снова стал ласкать ее упругую грудь, соски слегка дрожали в ритм ее учащенному дыханию.

Он рванул на себе рубашку – обнажилась крепкая мускулистая грудь, поросшая темными волосами.

Лицо Доминика напряглось от сдерживаемого желания. Он склонился над Мэдлин и коснулся обнаженной грудью ее груди. Воздух зазвенел от наслаждения, Мэдлин едва не задохнулась, Доминик застонал.

– Чудо! – выдохнул Доминик. Трепеща от восторга, Мэдлин смотрела, как он в наслаждении закрыл глаза. – Ты даже не знаешь, как давно я мечтал об этом. – Он уткнулся в ее шею. – Чувствовать тебя кожей.

– Ты обещал, что совращения не будет, – напомнила Мэдлин.

– Доверься мне, – настойчиво внушал Доминик. – Я знаю, что делаю.