ритм – только немного шальнее, медленнее – отбивало сердце. И то же самое лицо опустилось в ее макушку, вдыхая ее всю, ловя губами ее волосы. Спустя полминуты Вера чуть отстранилась и посмотрела в его глаза. Он обхватил ее руки и неспеша, но будто чуть нервно гладил ее пальцы.

– Это была удивительная жизнь, – тихо сказал он.

Вера ничего не могла ответить – в ее горле встал ком, размером с челябинский метеорит. Они долго – как им показалось – смотрели друг в друга, читали друг друга и… прощались.

Ей в голову пришла одна странная мысль: «…конечно, это не может быть, но судя по всему, у жизни случился какой-то реверс и теперь она идет сразу в нескольких направлениях, так что… Вдруг…»

– Скажи, ты позвонил Камилле и открыл дверь, когда я…

Он глубоко вздохнул и задумался. Между кустистыми бровями пролег еще один глубокий овраг:

– Кажется, это когда-то и правда случилось, но не меньше полувека назад… Смутно припоминаю, но знаешь… Как будто во сне.

Вера прижалась к нему еще крепче. Оказалось, ей и не нужны никакие ответы – она внимала горькому чуду его самых живых глаз.

А они были ясными – в них читалось так много того самого добра и тепла, чуть-чуть грусти. Вера пыталась запомнить их так же, как некогда запоминала их в своих снах – теперь они будто отпечатались на ее сетчатке.

Кто-то кашлянул в дверях. Вернулся санитар.

– Прощай, Вера, – он поднял чуть дрожащую руку в знак прощания.

Вера поймала ее и мягко поцеловала, он погладил ее по щеке. А потом слабо опустился в коляску, у которой его, чуть нахмурившись – скорее от непонимания, чем от раздражения – ждал санитар.

Парень увез его – Вера какое-то время смотрела им вслед, а потом опомнилась, вызвала такси и вышла на улицу. Свежий чистый вздох – она так давно не дышала. Только сейчас, на контрасте с влажной прохладой улицы, Вера поняла, какой ужасный и спертый душок стоял в палате. Теплая боль резала ее изнутри и вместе с тем дарила странное ощущение завершенности.

– Иван Николаевич, значит… – она старалась бодриться. – Ничего не понимаю. Но я же все знала…

А еще Вера знала, что они не увидятся больше. Старалась об этом не думать – даже запланировала назавтра поехать к нему на Суворовский. Не думать о его возрасте, о том, как скоро… Тихонько отгоняла эту мысль. Боялась снова впасть в зависимость и отчаянье. Потом подумает. Конечно, она была одновременно сильно удивлена и параллельно с тем – совсем нет, ведь и впрямь все это время, до больницы, свято верила в реальность того, что видит во снах.

Приехал потертый темно-красный «поло». Вера села в машину, они тронулись. Все время смотрела в окно, напоминая себе любопытного пса или ребенка, которому все вокруг интересно. Что-то внутри свербило и кололо. Мимо проплывал такой любимый серо-голубой город – в его тихом голосе, пока еще на каком-то сверхчувственном интуитивном уровне, слышны были первые робкие шорохи весны.

Эпилог

Ника опять ничего не успевала – и, как всегда, не знала, куда вечером деть сына. У нее намечалось свидание – не такое, как в прошлый раз, а действительно важное, кажется, это тот самый, – а ее задерживает на работе давно съехавший с катушек босс. Господи, будто он лучше нее знает, где искать подрядчиков по освещению и трибунам!.. От бесконечных мониторингов глаза Ники начали слезиться и краснеть, а голова буквально пухла.

– Короче, к черту, – женщина посмотрела на часы и с грохотом захлопнула ноутбук. – Во-первых, мне пора Ваню с гимнастики забирать, – сообщила она сидевшей рядом с ней коллеге, которая обернулась на шум, – во-вторых, у меня встреча через час.

Коллега усмехнулась и проговорила, не отрываясь от экрана:

– Встреча. Теперь это так называется.

– Все-то ты знаешь! – Ника похлопала женщину по плечу, подкрасила губы и накинула пальто. – Я полетела. Если спросит, скажи, пожалуйста, что за сыном надо было ехать. Хотя… Нет, не говори. Рабочий день уже закончился, и я ему больше ничего не должна. Ты, кстати, тоже, – Ника выразительно посмотрела на коллегу.

– Давай, хорошего вечера. Я еще посижу.

– Пока-а-а! – весело протянула Ника и почти бегом выскочила из офиса, на ходу обматывая вокруг шеи большой шарф. Сев в свою «хонду фит», сразу же схватилась за телефон:

– Привет, Наташ, выручай! Можешь сегодня с Ваней посидеть?.. Пожалуйста!

На том конце провода младшая сестра взбалмошной Ники смиренно вздохнула:

– Привет, дорогая, как дела, да, у меня тоже хорошо…

– Ну не обижайся!.. Прости, я так нервничаю.

– Смогу, но часа через два, у меня сейчас ученик. Потом заберу Ваню, где будете?

– Блин… Ладно. Мы договорились, что встретимся в «Анне Нове» – это галерея на Жуковского. Сказал, что там открывается выставка какой-то классной художницы, и он хочет заглянуть. Давай тогда я возьму с собой Ваню, а ты его там перехватишь. Ну или нас обоих, если этот загадочный Александр слишком уж сильно удивится тому, что я притащила сына на первое же свидание.

– Тогда пусть катится куда подальше. Договорились. В восемь буду на Жуковского.

– Спасла!

– С тебя бутылка каберне. Или мартини. Как хочешь.

– Все, что угодно!

На Жуковского случилось небольшое столпотворение. «Кажется, что-то и правда интересное», – подумала про себя Ника.

– Мам, по-моему, вон тот дядя тебя зовет, – сын указал на кучерявого мужчину, стоявшего прямо у входа возле невысокой худой девушки. Он жестом звал Нику.

– О! Какой ты у нас зоркий. Идем! – парочка двинулась сквозь толпу.

– Ника, рад вас видеть! – мужчина наклонился к ней и едва чмокнул в щеку. – А вы Ваня, не так ли? – он протянул мальчику руку.

– Да, – серьезно и спокойно ответил мальчик. А потом, чуть озорничая, будто намеренно пальнул в Александра пристальным зеленым взглядом.

– Отлично. Я хочу представить вам виновницу всего этого шума – Вера Орлова, моя давняя знакомая и очень талантливая художница, – мужчина двумя ладонями указал на стоящую рядом девушку – она выглядела очень юной, смущенной и обезоруживающе милой.

– Вера, знакомься, это Ника. У нас сегодня важная встреча, – он едва заметно подмигнул женщине, – а это Иван, – мужчина указал на мальчика.

Девушка поздоровалась с Никой. «Слишком уж закрытая какая-то для художницы», – подумала про себя Ника, широко улыбаясь.

Ваня завороженно и даже ошарашено смотрел на Веру Орлову.