– Как, без боя?! – взревело его народничество.

– Он сказал: «Пусть берёт. Может, ему нужнее».

– Вы слыхали?! Нет, вы слыхали?! – завизжал Тибул и худенькое тело зашлось то ли от хохота, то ли от кашля. – Покормите его. И меня заодно. – Гонца повели на кухню. – Когда сдали дворец? – крикнул Исидор в дверь.

– Сразу, как вы уехали.

Кресло с Тибулом пододвинули к столу, и он с отменным аппетитом принялся уписывать жаренную на вертеле кабанью ногу.

– Значит, – чав-чав, – два дня назад, – хрум-хрум. Всё: Девака у оккупантов, – сказал он непосредственно Ангору, пристально смотрящему в камин.

– Что, этот кузнец совсем больной? – постукала себя по лбу Метью, с тревогой глядя на братьев.

– Нет, просто он очень добрый, невозможно, возмутительно добрый, – заорал Тибул, будто ему сыпанули солью на открытую рану. Ангор молчал.

– Что же ты молчишь, Ангорчик, скажи что-нибудь, – робко попросила Метью.

Ангор повернулся к столу и в упор посмотрел на хрустящего поджаренной корочкой брата.

– Кстати, я ведь тоже сегодня не обедал, – сказал он и кивнул карлику. Тот бросился со всех ног и налил из графина и ему и Тибулу. И убежал за мясом.

– Выпьем за встречу, брат. Не прошло и пяти лет. – Они чокнулись и выпили. – Удивляюсь я, брат, – продолжил Ангор, отломив кусочек лаваша и катая его пальцами, – удивляюсь доверчивости нашего многострадального народа. Он выбрал вас, чтоб вы его защищали, а вы? Кузнец тут же выдал его захватчикам, а канатоходец схилял в безопасную Золотую долину, чтоб плакаться женщинам и опальным палачам. Мать, – он вдруг резко вскочил, переменив тон с вкрадчивого на откровенно раздражительный, – я понимаю, что и ты, и может быть он, чего-то от меня ждёте, но я не понимаю, чего, и почему от меня!

И Ангор нервно зашагал по оставшейся свободной полоске между камином и дверью, едва не сбив вошедшего с мясом карлика.

– Ты, брат, спас мне жизнь. Ведь это ты спас мне жизнь?

Тибул неопределённо пожал плечами, карлик кивнул, Ангор усмехнулся:

– Но я тебя об этом не просил, и потому должником твоим себя не считаю. Ты запер меня в золотую, или не очень золотую, – указал он на комнату, – клетку, наверное, не из одного братолюбия, наверное, у тебя, как у государственного деятеля, – он сказал это без тени улыбки, – были какие-то планы относительно меня. Посвяти ж меня в них. – Он сделал паузу и остановился.

Тибул молчал. Он сидел в кресле как бомжик, как арестантик в полосатых штанишках перед властелином, худенький, заросший, кругом виноватый. «И такие-то сопляки к власти приходют, ходил бы по верёвке», – то ли с презрением, то ли с жалостью думал стоящий у двери Жердь. А Ангор, не дождавшись ответа, пошёл опять вышагивать взад и вперёд.

– Так, не знаешь ты, зачем я тебе, угу! А в самом деле, зачем? Я не военачальник, у меня нет войска, чтобы разбить рыцарей, и я не богач, чтоб откупиться от них деньгами. Я просто несостоявшийся неуклюжий артист, который всегда завидовал ловкому Тибулу, которому рукоплескала вся Девака.

Жердь посмотрел на него с удивлением, Пупс с восхищением. «Лицедей», – пропело у него в голове.

– А знаешь, зачем ты приехал? Знаешь, зачем я тебе? – Ангор хитро улыбнулся и остановился. – Чтоб подзанять у меня решимости, чтоб ручки в крови не пачкать, чтоб я тебя на себе в рай ввёз.

Карлик чуть не зааплодировал, так по его мнению Ангор был прекрасен в этот момент. «Учитель», – шептал про себя Пупс нежно.

– Размазни! – вдруг завизжал Ангор и стал смешно перебирать на месте ногами – бегать было особо негде. – Сопли распустили со своей добротой, а надо было жечь, стрелять и вешать! Всех! И прежде всего маразматика Просперо! Вот, вот зачем я тебе нужен! Палача у вас нет! – он продолжал бег на месте, и если б не был страшен, то был бы смешон.

Запыхавшись, он присел к столу.

– А я времени зря не терял. Там в особняке, в шкафах, чертежи, много чертежей – Пупс знает. А в чертежах – новейшие орудия пыток. Я их сам изобрёл, не дожидаясь всяких Гаспаров-Гнильётов! Крэдо моей жизни: никакой жалости ни к кому! Мешает брат – убей брата! Мешает мать – убей мать! – шипел он страшно, тыча в них пальцами, а мать сидела вся чёрная, с бессмысленной улыбкой. А карлик стоял с умилением и слезами во взоре. А Жердь был суров и подтянут, а жена его с перепуганным лицом заглядывала в дверь.

– А теперь что же? – уже спокойней сказал Ангор. – Теперь поздно. Вас уже завоевали.

– Нас уже завоевали, – поправил неожиданно отвердевшим голосом Тибул.

– Что? – крикнул Ангор и вскочив пошёл к двери. – Что-о?! Дудки! Не нас! – он стукнул себя в грудь. – А вас! Вас! – указал он на брата, мать и карлика. – Сидеть! – приказал он последнему и Жердю и выскочил в грозу.

…А прошлой ночью случилось вот что: Ангор заснул, как бы с открытыми глазами, то есть вроде бы и не совсем заснул. И привиделся ему туманный остров, окружённый бушующим морем, с высокой башней посерёдке, с крутым обрывом с одной стороны и чёрными горами с другой – и получается, что не остров это, а полуостров, хоть и сидит в мозгах крепко, что остров. А по горам скачут всадники в чёрных бурках, размахивая блестящими саблями. И вроде и скачут они, а вроде и нет их, а так, тумана обрывки. А потом явился из тумана то ли ребёнок, то ли старичок с закрученными чёрными усами и печальными большими глазюками обиженного мальчика, и крикнул звонким голосом:

– Брат! Я помогаю всем обиженным, угнетённым и порабощённым. Ступай на север и перейди через чёрный хребет-перевал. Там встретимся. – И что-то добавил ещё, но что, Ангор напрочь забыл, это мучило его, но он откладывал воспоминание на потом.

«Что за обращение, почему брат? – думал он. – Ну ладно, войско было внушительное, надо лишь хребет-перевал найти».

…А сам уже пробирался на север, через уходящую вбок грозу, не сказавшись никому, надев дождевик и прихватив жердёвские фонарь и ружо.

И пройдя-пробежав с десяток километров, вдруг вспомнил слова закрученного усача:

– Только непременно возьми с собой домашних своих: брата, мать, может быть Жердя, а карлика не бери… Эти мои слова, смотри, не позабудь.

– Ах! – остановился Ангор. – Ах, дурак я, дурак, сразу не вспомнил, а теперь не вертаться же за десять вёрст, только время потеряешь! И потом, как я их возьму, а вдруг это только сон – смеху не оберёшься! – и он решительно побежал на север один.

…А в это время отряды рыцарей-ключеносцев занимали рудники, а часть из этих отрядов на неуклюжих, одетых в броню лошадях скакала к Золотой долине.

Помните, я вас спрашивал, бывает ли так, чтобы главный герой книги, или один из главных героев погиб в самом её начале? Вы наверняка ответили: нет, потому что герой должен жить и действовать на протяжении всего повествования, иначе он не герой, а эпизодическое лицо. А я скажу: бывает, ведь Метьер погиб, ибо стрела была пропитана смертельным ядом. Но тогда выходит, что первый лучник Деваки, не побоявшийся заменить назначенного на смерть Ангора, не появится больше в нашей истории? Вот ещё, глупости какие!