— Мам, да ты только послушай нашу музыку…

— Я уже досыта наслушалась этих твоих хиппи и хоппи! Это увлечение, а не карьера. Спокойной ночи.

Она поднялась из-за стола и повернулась, чтобы уйти, но я остановил ее, наверное, худшими словами, которые когда-либо говорил своей матери.

— Мам, я не пойду в колледж.

Я был потомком людей, которые страдали и жертвовали собой — блаженный преемник многих поколений афроамериканцев, стремящихся к стабильной образованной жизни американского среднего класса. Поколение мамули и папули выросло в разгар сегрегации и беспросветной нищеты. Семья Джиджи бежала с Юга от расистских законов Джима Кроу. Моя мама десятки лет терпела школьную бюрократию, финансовую нестабильность и отцовские выходки, чтобы обеспечить меня. И, черт возьми, она не могла допустить, чтобы я не пошел в колледж из-за какой-то музыки, которую я играю по подвалам с сомнительными приятелями по кличке Джазз и Рэди-Рок.

Наши мечты были совершенно несовместимы. Кто-то должен был уступить. Один должен был разбить сердце другому.

С годами я понял, что никто не способен с точностью предсказать будущее, хоть все и уверены, что могут. Любой совет со стороны — это, в лучшем случае, ограниченное представление одного советчика о безграничных возможностях, которые есть у тебя. Люди дают советы с точки зрения своих страхов, переживаний, предрассудков. В конечном счете, они дают этот совет себе, а не тебе. Они думают о том, что они бы сделали, как они тебя воспринимают и что они думают о твоих способностях. Конечно, мы все действительно подчиняемся своду универсальных законов, закономерностей, волн и течений — многое можно до какой-то степени предугадать. Но все, что происходит с тобой, происходит впервые. Только ты можешь судить обо всех своих возможностях, поскольку ты знаешь себя лучше всех остальных.

Мне всегда нравилась сцена на баскетбольной площадке из фильма «В погоне за счастьем». В ней персонаж, которого играет мой сын Джейден, кидает мячи, крича:

— Я буду профессиональным баскетболистом!

Крис Гарднер, которого играю я, отговаривает его от баскетбольной карьеры, но обрывает себя на полуслове:

— Не слушай тех, кто говорит тебе, что ты чего-то не можешь. Даже если это говорю я… У тебя есть мечта — береги ее. Когда люди чего-то не могут, они думают, что и ты не сможешь. Но если ты чего-то хочешь — вперед. Без разговоров.

Высшее образование спасло жизнь моей маме, и поэтому она свято верила: только образование способно защитить от жестокого мира. Без него я буду обречен на гибель. Она не давала мне совет — она говорила «правду». Карьеры рэпера для нее просто не существовало.

Но я — не моя мама. От тягот в юности ее спасло образование, а меня спасали выступления и хип-хоп. Теперь я это прекрасно понимаю. Пока мы выясняли, кто прав, правды на самом деле было две — одна ее, а вторая моя.

Но никто из нас не шел на компромисс, ведь это означало бы уничтожить все, во что мы верили.

Папуля попал под перекрестный огонь. Мамуля требовала, чтобы он заставил меня пойти в колледж, а я умолял его прислушаться к моим аргументам.

Было ясно, что последнее слово останется за ним. Папуле выпала роль судьи, присяжного и палача в споре его жены и сына.

Папуля размышлял где-то неделю. Он катался со мной на машине, водил мамулю гулять. Он задавал вопросы и слушал наши ответы. В доме на Вудкрест-авеню воцарился ледяной холод. Мы с мамулей практически не разговаривали — «привет» да «пока». А однажды вечером папуля вызвал нас на кухню. Мы с мамой уселись за стол, а он прислонился к плите.

Папуля в такую ситуацию уже попадал. Правда, в прошлый раз его собственные родители говорили ему, что он может, а чего не может делать. Он любил свой фотоаппарат, но ему сказали, что это только увлечение, а не карьера. В душе папуля был художником, у которого отняли мечту всей его жизни, потому что она была «нереалистичной» и «непрактичной». Но еще он на своей шкуре испытал, как жесток бывает мир к необразованному черному парню. Про все, чем папуля занимался, кто-нибудь говорил, что это невозможно. Он никак не мог бы открыть собственный бизнес. Белые ни за что не согласились бы работать на него. Супермаркеты никогда не стали бы покупать лед у черного. Он всегда делал все по-своему, вопреки препятствиям и сомнениям окружающих.

— Значит, так, — сказал папуля. — Даю тебе один год. Твоя мать сказала, что попросит придержать твои вступительные документы до следующего сентября. Мы тебе будем помогать и поддерживать, чтобы ты делал все, что нужно для успеха. Но если через год ничего не выйдет, ты пойдешь в тот колледж, который выберет мама. Ты согласен?

Год казался мне вечностью. Я был вне себя от счастья.

Он повернулся к мамуле:

— Ты согласна?

Мамуле его предложение явно не понравилось, но такой компромисс не убивал ее мечты. Она сказала только:

— Угу.

На том и порешили, а папуля вернулся к работе.

Мои отношения с отцом бывали всякими, мягко говоря. Но в тот вечер на кухне дома по адресу Вудкрест-авеню 5943 он разрулил ситуацию так, как подобает талантливому лидеру.

Вот каким должен быть отец.

Через несколько недель моя мама позвонила декану Висконсинского университета, где приняли мое заявление. Она все ему рассказала.

— Это катастрофа, — сказала она. — Мой сын хочет взять перерыв на год. Он занимается каким-то «рэпом». У него есть менеджер, и какая-то компания заплатила ему за то, чтобы он записал альбом. Я, конечно, против, но хотела спросить, не сможете ли вы придержать за ним место до сентября 1987-го?

Декан внимательно ее выслушал.

— Миссис Смит, по-моему, это потрясающе.

— А? — переспросила мамуля.

— Юноша в его возрасте должен повидать жизнь, в колледже его такому не научат. Ему обязательно надо попробовать.

Челюсть у мамы так и отвисла.

— Конечно, мы будем его ждать. Если с музыкой ничего не выйдет, он сможет поступить на будущий год. Никаких проблем.

Еще через несколько недель, в начале мая, где-то за месяц до выпускного, я паковал лед в ACRAC. Если интересно, упаковка льда именно настолько скучна и монотонна, как вы думаете. И спина от этого болит. В алюминиевый черпак вмещалось почти два кило льда. Два с половиной черпака в пятикилограммовый мешок, закручиваешь верхушку, запаиваешь машинкой, бросаешь мешок в тележку на колесиках. Если складывать как надо, тележка вмещает где-то 24 мешка. Потом тележку надо было отвезти к морозилке и разгрузить ее. За 4 часа один человек мог запаковать 200–250 мешков. Все время делаешь одно и то же и в процессе как бы отключаешься на пару часов.