– Похоже, они не лучше Клыков.

– Так точно. – Подо обнял Джаннера и развернул его к палатке. – Даже хуже.

Джаннер вернулся в палатку и лежал без сна до рассвета. Он видел, как дедушка расхаживает взад-вперёд, пыхтя трубкой.

Небо стало из чёрного тёмно-синим, а затем морозно-белым. Лили, свернувшись калачиком рядом с Нией, по-прежнему обнимала свой мешок. Тонкое одеяло сползло с неё во сне, и Джаннер осторожно накрыл сестру.

Оскар вдруг громко всхрапнул, и Тинк проснулся.

– Джаннер, – сонно позвал он.

– Чего?

– Я не хочу быть королём.

Джаннер чуть не спросил «В каком смысле?», но удержался. Он прекрасно понимал, как братишка себя чувствует.

– Ну да, это нормально. Я тоже не особо хочу быть Хранителем трона.

– Правда? Но у тебя так здорово выходит! Ты не колеблешься. Ты всегда знаешь, что делать.

– Это только так кажется, – заверил Джаннер. – Не бойся. Я уверен, что… – Что? Что Тинк и правда станет хорошим королём?

– Что? – спросил брат, приподнимаясь на локте.

– Я уверен, что ты справишься. Пожалуй, прямо сейчас мы не годимся ни в короли, ни в Хранители. Нам положено учить СНОПы, играть в мяч и читать книжки. Хотя, если так подумать, Клыкам положено сидеть у себя в Дане, отцу – жить с нами, а Лили – ходить на двух здоровых ногах…

– Но так уж вышло, – сказал Тинк.

– Так уж вышло.

– И что мы будем делать?

– Сегодня? Сегодня лес закончится. Подо говорит – мы, скорее всего, встретим береговиков.

– Нет, я имею в виду потом.

– Потом – Дагтаун. И, надеюсь, Ледяные прерии.

– А потом?

– Не знаю… – Джаннер почувствовал раздражение. Обычно именно он задавал вопросы и беспокоился о будущем. В кои-то веки, по крайней мере сегодня утром, мальчику хотелось просто предоставить событиям течь своим чередом. – Может быть, Анниера.

– Но это… невероятно, тебе не кажется? Ты правда думаешь, что Наг Безымянный, Клыки и тролли позволят нам туда вернуться? Или я должен стать королём, который поведёт… кого там?.. армию мятежников против этих чудовищ? Джаннер, – тихо сказал Тинк, – я не могу. Я просто хочу жить спокойно. Как в Глибвуде.

– Поздно, Тинк. И потом, помнишь, что сказал Оскар про скриан? Он сказал, что они глубоко несчастны. Разве это жизнь?

– По мне, так неплохая! Я был счастлив в Глибвуде, и Клыки нам не особо докучали. Сам подумай: у нас был свой дом, мы праздновали День дракона, играли в зибзи с сыновьями Благуса, слушали истории у очага… вкусно ели! И посмотри, что с нами стало теперь!

Ния шевельнулась и что-то проговорила во сне. Тинк понизил голос:

– Мы спим в палатке, Малыш погиб, Пит… кто знает, что с ним случилось. У меня спина отваливается! Мне не нравится таскать мешок, – Тинк сел и обнял колени. – Я не хочу быть королём.

Джаннер вздохнул и закрыл глаза. Он тоже скучал по Глибвуду.

Потом он подумал об Анниере и вспомнил рисунок, изображающий его отца в море. Вспомнил, как у него сжалось сердце при звуках драконьей песни и как он чувствовал себя накануне утром, когда увидел, как солнце встаёт из недр Тёмного моря.

Стоило ли оно того?

Да.

– Глибвуда больше нет, Тинк.

Братишка закрыл глаза.

– Мы не можем вернуться.

Тинк вздохнул:

– Знаю.

– Знаешь, чего хочу я? Я хочу, чтобы все дни были такими, как вчера, когда мы шли по лесу, слушали стихи про дядю Пита и смеялись. Никаких больше мечей, луков и Клыков. Я хочу отдохнуть. Но, боюсь, мирной жизни не будет ещё очень долго – пока мы не доберёмся до Анниеры. Пока не вернёмся домой. И если нам ради этого придётся сражаться – я готов. И если мне придётся тащить тебя за шиворот – я это сделаю. Посмотри, – Джаннер достал альбом Эсбена из мешка, открыл его и поднёс к свету, сочащемуся из-за полога палатки. – Видишь? Лужайка у замковой стены и люди, сидящие под деревом.

– Да. Сто раз видел.

– Это – настоящее. Это наш дом. И я намерен в один прекрасный день обыграть тебя в зибзи на этой самой лужайке.

Тинк улыбнулся:

– Ну уж нет. Я всегда буду бегать быстрей, чем ты.

Джаннер сказал Тинку, что он его любит, и Тинк сказал Джаннеру, что он тоже его любит, но не так, как любят друг друга муж и жена. Джаннер толкнул брата в плечо, и Тинк ответил тем же. Тогда Джаннер ткнул Тинка под рёбра, и оба стали смеяться так, что разбудили всех, кроме Оскара, который фыркнул во сне, почмокал губами, перевернулся на другой бок и опять заснул.

Подо решил, что убрать палатку, пока Оскар ещё спит, – отличная шутка. Поэтому, наскоро позавтракав сушёными фруктами, Джаннер и Тинк помогли старику вынуть колышки и поднять центральный шест, удерживающий парусину. Они смеялись и перешёптывались, а потом подняли палатку, как огромный зонтик, и солнечный свет упал на Оскара. Тот продолжал храпеть. Когда палатку скатали и привязали к рюкзаку Подо, ничего не оставалось, кроме как разбудить господина Ритипа. Лили похлопала спящего по плечу, но маленький книготорговец лишь захрапел на другой лад. Ния присоединилась к дочери и стала расталкивать Оскара с другого бока. Они раскачивали его как люльку, и Подо, Тинк и Джаннер согнулись от хохота. Оскар засопел и почесал живот.

– Мама, – сказала Лили.

Ния вытерла слёзы, продолжая смеяться вместе с Подо и сыновьями.

– Мама, – повторила Лили.

– Что такое, детка? – спросила Ния, тщетно пытаясь успокоиться.

– Кто это? – спросила девочка, указывая на заросли за спиной у матери.

Два злобных глаза на грязном лице уставились на Игиби и Подо:

– Береговик я, вот кто.

22

Береговики с Восточной излучины

Человек вышел из-за дерева.

И оказался девочкой чуть старше Джаннера.

Она с головы до ног была в грязи – от этого глаза и зубы у неё блестели особенно ярко. Потрёпанная одежда мешком висела на худых плечах. В руке девочка держала кинжал, причём не приходилось сомневаться, что владеть им она умеет.

– Мою корову не видали? – спросила она. – Я ей вчера здорово всыпала, и она побежала сюда. Если вы её сожрали, я вас на куски порежу и отнесу в стойбище в мешке.

– Никто не трогал твою корову, деточка, – сказал Подо, сделав шаг вперёд.

Девочка зашипела и взмахнула ножом.

– Я тебе не деточка, – огрызнулась она. – И лучше стой где стоишь, не то я кого-нибудь из вас на месте уложу – не успеете глазом моргнуть!

Подо поднял руки:

– Эй, потише, а то так и не узнаешь, где твоя корова. Мы к тебе не лезем, и ты тоже сбавь обороты. Как тебя