В углу комнаты расположена пара протёртых до дыр диванов, между ними небольшой столик, на котором стоит такая-же пыльная, как и всё здесь, откупоренная бутылка. А вот наполненные вином бокалы блестят словно начищенные бляхи на параде.

Напротив меня, вольготно развалившись на диване у стены, сидит полноватый человек, одного взгляда на румяное мясистое лицо которого достаточно чтобы сказать — данный индивид законченный жулик.

Более того, он принадлежит к той разновидности жуликов, которые даже не скрывают того, что собираются тебя обмануть, твёрдо зная, что конкретно ты, от него никуда не денешься, так как желаемое способен предложить тебе только он и никто кроме.

И тем не менее, я доверяю этому румяному человеку бесконечно.

— Братишка, — обращается он ко мне и обращается не фигурально, так как я уже знаю, что этот человек мой старший брат, — нам давно пора выходить на новый уровень, — продолжает он. — Ну сколько мы ещё будем прозябать в этом унылом «посёлке» рядом с этой затхлой ямой, которую некоторые неисправимые фантазёры называют «Большой лабиринт»…

Я улыбаюсь, так как посёлком мой брат называет наш расположенный рядом с Лабиринтом весьма немаленький по местным меркам город, а «затхлый лабиринт» это не что иное как «Лабиринт подгорного короля» — самый обширный и многоуровневый Лабиринт на территории империи. Единственный, до нижнего уровня которого всё ещё не смогли добраться исследовательские экспедиции и единственный, который имперские власти желают закрыть. Желают, да не могут.

— Я решил, что нам пора начинать своё дело, — беря свой бокал, брат словно для смелости делает большой глоток, после чего продолжает: — Наша цель — столица. Я уже закончил подбирать надёжных парней для первого каравана, и ты отправишься с ними. Даже не думай возражать, — кидает он на меня наигранно свирепый взгляд. — Проследишь за товарами, найдёшь подходящее помещение для нашего магазина, твоя способность, кстати, позволит ему быть рентабельным чуть ли не с первых дней. Я же пока останусь здесь, буду снабжать тебя товаром и создавать независимую сеть скупщиков артефактов.

— Ты шутишь? — киваю я на пыльные стеллажи. — Наш отец почётный член имперской торговой гильдии, в нашем городе продать артефакт официально можно либо ему, либо непосредственно гильдии. Весь остальной оборот артефактов считается контрабандой, с которой лучше не связываться.

— Я серьёзен как никогда, ведь я ставлю на этот проект все свои честно и не очень заработанные деньги… А что до контрабанды? Как раз с ней я собираюсь завязать и перенаправить поток взяток в гильдию, дабы пробить нам официальной статус. Более того, я даже надеюсь, что со временем наш хваткий папаша-жмот начнёт с нами сотрудничать. И не считай меня наивным. Пока основным направлением нашей деятельности будет мифриловая руда и полудрагоценные камни. В общем всё то, что выковыривают из этих чёртовых гор. Магическими же артефактами начнём заниматься постепенно, по мере твоего освоения в столице.

Скептически качаю головой, после чего неуверенно произношу:

— Ты хоть помнишь сколько отец вложил в моё обучение и развитие способностей оценщика? Я его самый ценный актив…

— Ты человек братишка. Люди не всегда рождаются свободными, но они обязаны к этой свободе стремиться. Боги, ты ведь работаешь на этого старого борова уже пятнадцать лет! Я бы молчал, имейся шанс, что он окочурится в ближайшие лет двадцать, но ты же знаешь, крепче, чем здоровье у нашего жадного папаши, только его финансовое положение. Ты ведь заметил, что в последнее время он выглядит неприлично бодрым? Так вот, Грета проболталась мне, что он выписал из столицы «кристалл молодости». Ты хоть знаешь, сколько стоит данная побрякушка? В общем, я веду к тому, что он, конечно не маг, но, если дело пойдёт в этом направлении, запросто может пережить нас обоих. Короче, ты отправишься в столицу первым и отправишься тайно. Пора сбегать из дома, «сынок».

— Ты только что упомянул о финансах нашего отца. Ты думаешь у него не хватит денег и влияния вернуть меня обратно?..

— Это же Империя Осторонгов! — всплеснул руками собеседник. — Милитаристское, пронизанное тайными службами государство. И законы в нём не пустой звук и перед законами этими все равны. И особенно равны те, у кого есть деньги… — в ответ на мой скептический взгляд, деловито поднял брат палец вверх. — А деньги у меня имеются, как и кое-какие связи в столице, которых, как и денег, должно хватить чтобы убедить полицию в том, что рабство на территории империи отменили шестьсот лет назад.

В этот момент «Я» — наблюдатель начинаю осознавать, что выбрал данное воспоминание не случайно и что из него можно почерпнуть немало важного и интересного. Да я уже почерпнул. Осталось только понять, откуда данная сцена в моей голове взялась?

Хм. Может получиться вытащить уйму всего полезного? Вот только как?

Увы, отвлёкся я зря. Сцена размылась, поплыла, а после я проснулся. И место пробуждения, стоит отметить, было мне знакомо…

***

Человек штука неоднозначная. Хочется сказать сложная, но мой дед настаивал на обратном. Как там деда звали? А, ладно, потом вспомню. Память, если сильно напрячься, пока ещё способна реконструировать мою прошлую жизнь, заполняя прорехи в одних воспоминаниях, кусками взятыми из других.

Так вот, дед утверждал, что человек существо довольно простое, но беда этой простоты в её постоянной изменчивости. Человек — зеркало отражающееся в зеркале.

Вот загнул, аж сам не понял, что сказал. Имею в виду, что если меняются условия, то меняется и сам человек, точнее его отношение к окружающей действительности.

Чем мой дед данное утверждение доказывал? Да тем, что до попадания на фронт, он сам, да и окружающие, искренне считали его тихим и даже трусливым молодым человеком. Однако после первого боя, когда из его роты осталось четыре человека, что-то в деде переключилось. Переключилось настолько, что к концу войны его имя регулярно всплывало в докладных записках на имя высших чинов вермахта и SS. А после войны, всякое мудочье, пустившее под откос поезд под великим именем «Союз», было вынуждено терпеливо ждать пока такие как мой дед не одряхлеют и не умрут, либо же не выпадут из активной социальной жизни. Ибо, по-другому было никак.

М-да, что-то я раскряхтелся словно старпёр какой, все мои проблемы сейчас здесь, а не там.

И к чему это я о деде вспомнил? Да к тому, что всегда считал себя человеком циничным и где-то даже жестоким. Справедливым, да, честным, тоже да, но при этом сочувствия от меня не ждите.

Но отчего-то именно сейчас мне чертовски жалко того парня, в теле которого я нахожусь. Нет, не худощавого эльфа с коротким членом, тот эльф уже наверняка стал холодным куском бездушного мяса. И его, кстати, мне тоже очень жалко. На текущий момент моё новое тело — это невысокого роста, слегка упитанный, пусть и не полный мужчина средних лет. Своего нового лица я не вижу, но на ощупь могу сказать, что оно — приятное, пусть и неприметное.