– Передайте ему, это большая поездка. В Стратфорд-на-Эйвоне, – назвал он наугад город, – скажите ему, я хочу поехать в Стратфорд... Сэмпсон, – назвался он по первому ее требованию. Сэмпсон с «п» посредине.

Он вернулся на скамью и стал ждать.

«Позвонить Лейкону? Зачем? Поспешить домой, вскрыть сигаретную пачку, извлечь драгоценное содержимое? Именно ее прежде всего выбросил Владимир: в шпионском деле, – размышлял Смайли, – мы прежде всего выбрасываем самое ценное. В конце концов, я оказался в наиболее выгодном положении». Напротив него села пожилая пара. Мужчина в жесткой фетровой шляпе насвистывал на жестяной свистульке мелодии военных лет, а жена по-идиотски склабилась прохожим. Не желая встречаться с ней взглядом, Смайли вспомнил про бурый конверт из Парижа и вскрыл его, ожидая увидеть – что? По всей вероятности, счет, какую-то отрыжку жизни старика в том городе. Или один из тех циркуляров – боевых кличей, которые эмигранты время от времени посылают друг другу, как рождественские открытки. Но это оказался не счет и не циркуляр, а личное письмо – мольбы о помощи, причем весьма особого рода. Письмо оказалось без подписи и без обратного адреса. Написанное размашистым почерком на французском языке. Смайли прочел его и начал перечитывать снова, когда, резко затормозив, у киношки остановился «форд Кортина» с молодым парнем в трикотажной рубашке с круглым воротом за рулем. Смайли сунул письмо в карман и перешел через дорогу к машине.

– Сэмпсон с «п» посредине? – нахально крикнул парень в окно машины и распахнул изнутри заднюю дверцу.

Смайли влез в машину. Запах лосьона после бритья смешивался с застоялым сигаретным дымом. Он достал десятифунтовый банкнот и показал его парню.

– Выключите, пожалуйста, мотор, – попросил Смайли.

Парень повиновался, продолжая наблюдать за ним в зеркало. Поражали каштановые волосы и африканская прическа, белые, ухоженные руки парня.

– Я – частный детектив, – пояснил Смайли. – Уверен, к вам обращается много таких, как я, и с нами хлопот не оберешься, но я был бы рад заплатить за некоторую информацию. Вы выписали вчера квитанцию на тринадцать фунтов. Вы не помните, кто был вашим пассажиром?

– Высокий. Иностранец. Седые усы и прихрамывает.

– Старый?

– Очень. Ходит с палкой и вообще.

– Где вы его посадили? – спросил Смайли.

– Ресторан «Космо». Прейд-стрит, в половине одиннадцатого утра. – Парень намеренно глотал слова.

Прейд-стрит была в пяти минутах ходьбы от Уэстбурн-террейс.

– А куда, скажите, пожалуйста, вы его отвезли?

– В Чарлтон.

– Чарлтон, что на юго-востоке Лондона?

– Там еще церковь какого-то святого на углу улицы Битвы-за-Нил. Попросил подвезти его к пивной под названием «Побежденная лягушка».

– Лягушка?

– Ну да, француз.

– И вы его там высадили?

– Ждал час, потом назад на Прейд-стрит.

– А вы еще где-нибудь останавливались?

– Один раз у магазина игрушек по дороге туда, один раз у телефонной будки по дороге назад. Пассажир купил деревянную утку на колесиках. – Парень повернулся и, уперев подбородок в спинку сиденья, показал руками размер. – Желтую, – сказал он. – А звонок был местный.

– Откуда вы знаете?

– Да я же одолжил ему два пенса, верно? Потом он возвращается и занимает еще два десятипенсовика – на всякий случай.

«Я спросил его, откуда он звонит, он сказал только, что у него полно мелочи», – сказал Мостин.

Смайли вручил парню десятифунтовый банкнот и потянулся в поисках ручки на дверце.

– Можете сказать своей компании, что я не появился, – посоветовал он.

– Скажу то, что, черт подери, захочу, верно?

Смайли быстро вылез из машины и едва успел закрыть за собой дверцу, как парень на той же ужасающей скорости умчался прочь. Смайли, остановившись на тротуаре, вторично дочитал до конца письмо – теперь он уже накрепко его запомнил. Писала женщина, определил он, полагаясь на свой первоначальный инстинкт. И она считает, что вот-вот умрет. Что ж, мы все так считаем, и мы правы. Пытаясь обмануть самого себя, он с легкостью отметал письмо, разыгрывал безразличие.

«У каждого человека лишь определенный запас сострадания, – рассуждал он, – и я свой запас на сегодняшний день исчерпал».

Но письмо тем не менее напугало его и укрепило в сознании, что дело это срочное.

«Генерал, не хочу драматизировать, но какие-то люди следят за моим домом, и, мне кажется, отнюдь не мои и не Ваши друзья. Сегодня утром у меня создалось впечатление, что они хотят меня убить. Не пришлете ли ко мне еще раз своего друга-Волшебника?»

Смайли надо было кое-что спрятать. «Заложить», как упорно называли это в Саррате. Он сменил несколько автобусов, всякий раз проверяя, не следят ли за ним, затем погружался в дремоту. Черный мотоцикл с коляской больше не появлялся, другого наблюдателя Смайли не обнаружил. В писчебумажном магазине на Бейкер-стрит он купил большую картонную коробку, несколько газет, оберточную бумагу и катушку скотча. Он положил в картонку пачку сигарет Владимира вместе с письмом Остраковой, а оставшееся место заложил бумагой. Завернул коробку в оберточную бумагу и запутался в клейкой ленте. Вечно он не мог с ней сладить! На крышке написал свое имя и «до востребования» и, расплатившись с такси у отеля «Савой», вручил коробку служащему в мужском гардеробе вместе с фунтовой бумажкой.

– Недостаточно тяжела для бомбы, не так ли, сэр? – улыбнулся служащий и шутки ради поднес коробку к уху.

– Я б на вашем месте не был так уверен, – ответил Смайли, и они дружно рассмеялись.

«Передайте Максу, что речь идет о Песочнике, – вспомнил он. – Владимир, – не без грусти погрузился он в свои мысли, – а какое было у тебя второе доказательство?»

Горизонт под низко нависшим небом заполняли краны и газометры, высокие трубы лениво выбрасывали ядовито-желтый дым в набухшие дождем облака. Если бы не суббота, Смайли поехал бы общественным транспортом, но по субботам он скрепя сердце садился за руль, хотя они с двигателем внутреннего сгорания не слишком ладили. Он переехал через реку по мосту Воксхолл. Позади остался Гринвич. Въехал на задворки доков – плоское пространство, разделенное на участки. Хотя «дворники» работали вовсю, крупные капли дождя проникали в щели злополучной маленькой английской машины. Хмурые детишки из-под навеса автобусной остановки крикнули ему: «Езжай прямо, отец!» Смайли побрился и принял ванну, но не спал. Он отправил Лейкону счет Владимира за телефон и попросил срочно выяснить, если удастся, все номера телефонов, по которым тот звонил. Во время пути голова у Смайли оставалась ясной, но настроение менялось каждую минуту. Как всегда, он путешествовал в своем коричневом твидовом пальто. Проехав по петле, он поднялся на пригорок и внезапно очутился перед отличной пивной в стиле короля Эдуарда, над входом в которую висел краснощекий воин. Здесь начиналась улица Битвы-за-Нил, которая вела к островку вытоптанной травы, и на этом островке стояла церковь Спасителя из крупного и мелкого камня, которая несла слово Божие ветхим складам времен королевы Виктории. В объявлении говорилось, что в будущее воскресенье служить будет женщина-майор из Армии Спасения, а перед объявлением стоял грузовик – шестидесятифутовый гигант-трейлер, малиново-красный, – боковые окна его украшали футбольные вымпелы, одна из дверей целиком и полностью была залеплена великим множеством наклеек из разных стран. Поблизости не встречалось ничего крупнее этого трейлера, даже церковь была меньше. Смайли услышал, как где-то позади медленно затарахтел мотор мотоцикла, потом взревел, но он даже не потрудился оглянуться. Знакомое сопровождение появилось еще в Челси и с тех пор неотрывно следовало за ним, но страх, как он в свое время поучал в Саррате, возникает выборочно.