‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И кто бы мог подумать, что спустя шесть месяцев возникнет такая непростая, запутанная ситуация…

— Вы на себя со стороны посмотрели бы, — улыбается она одними губами, при этом взгляд такой цепкий и настороженный, будто ждет, когда женщина сделает промах и ошибется. Но Алевтина уже все для себя решила, даже если Даше и будет известна правда, то только не сегодня и не сейчас. Она не сможет отнять у девочки еще несколько часов, дней, недель да неважно, пусть она пока живет в неведении и наслаждается тем что сейчас имеет.

— Нет, лапушка, — женщина расслабляет плечи и в ее взгляде скользит ласка и понимание, — ты ошибаешься.

Уже когда Орлова была в дверях, врач-репродуктолог напомнила, чтобы та не забыла о том, что у нее консультация через две недели.

— Я помню, Алевтина Марковна и эта еще одна причина, по которой я могу судить, что вы от меня что-то скрываете. Почему я не могла подписать эти доки через две недели, а?

— Господи боже мой, девочка моя, — она широко улыбается, — я же вам говорю Дарья, что все эти документы нужны для отчетности и их подписывают именно в это время.

— Мгу, считайте что поверила, — она еще раз окидывает женщину проницательным взглядом и выходит из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь.

Алевтина коротко выдыхает и набирает по внутреннему телефону, номер Вербицкого. Трубку сняли сразу.

— Да, — коротко бросает мужчина.

— Я не смогла Андрей Васильевич.

— Я знал, что вы не сможете, Алевтина Марковна.

— Простите.

— Ничего, возможно, это и к лучшему, дождемся сначала решения, которое примут Богдановы, а уже потом обратим свой взгляд на Орлову.

— Спасибо, Андрей Васильевич, — проговорила женщина и положила трубку.

— Надеюсь, мы поступаем верно, — в дверь постучали, — входите.

— Здравствуйте, Алевтина Марковна, — следующая пациентка впорхнула в кабинет и женщина погрузилась в работу, на время забывая о текущих проблемах.

Два месяца спустя.

— Скорая слушает, — слышу голос в трубке и пытаюсь сдержать панику, вдавливаю ногти в дверной косяк.

— Девушка можно скорую, у меня кажется воды отошли, — произношу срывающимся голосом.

— Вы уверены? Какой срок?

— Восемь месяцев две недели, — отвечаю, а сама отталкиваясь от косяка, иду в глубь комнаты.

— Рановато, признаки какие?

— Какие к черту признаки? — не выдерживаю и срываюсь на крик, — лужа, в которой я стою весомый признак, чтобы ко мне приехала скорая?

— Не кричите, пожалуйста, — тут же тушуется диспетчер, — называйте адрес.

Диктую адрес и нажимаю отбой.

А-а-а-а, мысленно кричу я в голос. Да, что же такое? Почему все так непросто? Ведь только была на консультации в клинике два дня назад. Все было хорошо. Анализы, как и узи все в норме. Ничего не предвещало преждевременных отхождений вод.

Пока я доставала из шкафа собранный пакет. Пока собирала документы. У меня начало тянуть низ живота.

Дыши Даша, дыши, — хорошо, что ходила на курсы для беременных. Хотя бы знаю, как и нужно правильно дышать, чтобы хоть немного облегчить боль.

Спустя целых двадцать минут за мной наконец-то прибыла карета скорой помощи. И когда я увидела людей в белых халатах, дала волю панике.

— А, без вод ребенок не задохнется? — плаксивым голосом произношу я глядя женщине в лицо.

— Нет, не задохнется, — улыбается она и помогает залезть внутрь, — но при условии того, что мы поторопимся уважаемая.

— Да, да конечно, — я насколько это возможно при моем огромном животе "проворно", как колобок вкатываюсь внутрь и устраиваюсь на кушетке.

— Вы договаривались, в каком роддоме будете рожать?

— Да в перинатальном центе, у меня в карточке все помечено, вот, — дрожащими руками открываю первую страницу и показываю направление.

— Володь, в перинатальный, — говорит она в открывающее окно, которое чуть приоткрылось и когда был сказан адрес, снова закрылось.

— Вас там ждут? Давайте паспорт, — я раскрываю папку с документами и отдаю женщине паспорт.

— Да я уже позвонила, — отвечаю ей.

— Это хорошо… хорошо, — но по отсутствующему виду фельдшера понимаю, что она поглощена заполнением документов и на меня уже не обращает внимания, хотя оно мне сейчас нужно, куда больше чем она себе может представить.

— Да… это хорошо, — повторяю за ней, а в груди нарастает тревога, кладу руки на живот, но малыш отчего-то замер и не шевелиться.

— А вы не знаете, когда воды отходят ребеночек должен шевелиться?

Женщина на миг поднимает на меня взгляд, но он по-прежнему пуст.

— Ну, конечно должен дорогуша.

— А почему у меня тогда не шевелится? — голос срывается из-за страха, что сковал меня, охватив будто железным кольцом, от чего не могу не вздохнуть ни выдохнуть.

— Значит, милая скоро рожать будешь, приготовился уже ребеночек, принял правильное положение, — черт мне так хотелось верить ей, но мне все казалось, что она как будто не слышит меня, все заданные мною вопросы, она словно мимо себя пропустила и ответила стандартными затертыми до дыр фразами. И этот отсутствующий взгляд. Он такой уставший и без эмоциональный, что у самой на душе одиноко стало и в горле комок горячи застрял.

— А можно вашего водителя побыстрее попросить поехать, а? Я заплачу.

— Тсссс, — прижимает она к губам палец и воровато оглядывается по сторонам, как будто нас кто-то может подслушать, — ты что деточка? — стучит пальцем по виску, — в своем уме такое говорить, — шипит она еле губы раздвигая.

— А, что? — так же шиплю я сквозь свои стиснутые.

— Да тут камера стоит, — она косит одними глазами на панельку вверх на панельку над своей головой и я чуть поднимаю голову вверх, замечаю красненькую лампочку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍