Зинаиду в этот вечер я больше не видел. Она лишь покричала мне откуда-то издалека, пожелала спокойной ночи и… все. Я немного еще поработал над книгой, часов до одиннадцати вечера, и лег в свою новую шикарную постель. Уснул не сразу – с полчаса ворочался, не мог заснуть. В голове вертелась куча мыслей, и я пытался обдумать их все сразу, бросал не додумав, переключался на новую проблему, и так происходило до тех пор, пока усталый мой мозг не взбунтовался и не нанес себе самому нокаутирующий удар. И я провалился в сон.

Разбудила меня музыка. Она была громкой, и, ко всему прочему, кто-то отсчитывал: «Раз-два! Раз-два!» Я в первые секунды даже не мог понять, что это такое и где нахожусь. Настолько непривычной была картинка, которую я увидел, открыв глаза. Ну а потом пришло понимание, я вылез из постели и побрел в ванную комнату, почему-то совсем не озаботившись тем, что шагаю в одних трусах. Ощущение было, что нахожусь дома, а дома кого стесняться? Чужие здесь не ходят! И только когда увидел Зинаиду, которая, стоя на ковре перед телевизором в узких трусиках и обтягивающей майке, наклонялась, делая упражнения, – вспомнил, что нахожусь не совсем уж и дома.

Впрочем, в своей забывчивости я был не одинок. Увидев меня – заспанного, помятого, в одних труселях, – Зинаида издала непонятный звук, что-то среднее между «ой!» и «ах!», глянула на свои голые ноги и кружевные трусы и, видимо что-то решив для себя, продолжила свои занятия. Я же, слегка смущенный открывшимися… хм… обстоятельствами, продолжил свой путь в туалет и ванную, где и начал водные процедуры.

Уже заканчивая умываться, я посмотрел на свою физиономию, больше напоминающую рожу деда-лесовика, и решительно взялся за бритву. Через десять минут я выглядел примерно так, как десять лет назад, на службе. Только морщин на лбу прибавилось да открылся шрам на правой скуле, оставленный осколком брошенной духом гранаты. Так-то этот шрам меня не портил, жена даже говорила, что он придает мне мужественности, но мне почему-то не хотелось его показывать, и я старался при первой же возможности отрастить бороду погуще. Ну вот бзик такой у меня был!

Когда шел обратно в свою комнату, Зинаиды на ковре уже не было. И это обстоятельство меня почему-то слегка раздосадовало. Перед глазами стояли ее ноги – сухие, стройные, длинные! И кстати, никакого целлюлита – крепкие мышцы, перекатывающиеся под кожей, соблазнительная попка… черт! Везет же мне на красивых женщин, ей-ей! Может, у меня свойство такое – притягивать красоток? Да вроде раньше за собой такого не замечал! Может, это из-за моей ауры «странного» человека?

Впрочем, чего это я рассуропился? Зинаида не моя женщина. Она, можно сказать, боевой товарищ, коллега. А то, что этот коллега еще и женщина, – таковое обстоятельство дел не меняет. И не надо заводить шашней в трудовом коллективе прогрессоров! Чревато, однако.

Опять же – она все равно чуть-чуть старше меня! А мой принцип… ну да, да…

Все, выбросить из головы ее длинные ноги, крепкую, практически девичью грудь, обтянутую тонкой майкой… круглую попку… синие глаза. Никаких поползновений в ее адрес, шабаш! Я монах! В синих штанах…

– О! – Глаза Зинаиды расширились, потом она благосклонно кивнула, улыбнулась. – Теперь другое дело! Слушай, ты без бороды так молодо выглядишь… ну, мальчик молодой, да и только!

– А что, мальчики бывают старыми? – с ходу парировал я. Матерого волка-фантаста голыми руками не возьмешь! Тот, кто привык редактировать текст, злым упырем вцепляется в словесные несуразности! При желании, конечно. И настроении.

– Не придирайся, мальчик! – подмигнула Зинаида и посмотрела на мои штаны. – Ты решил в этих идти? Я же тебе купила модные, смесовые, кремовые! Ну-ка, давай меняй! А то с тобой позорно будет под ручку пройтись!

Я поперхнулся чаем, который успел набрать в рот, проглотил, промокнул рот салфеткой – важно так, как будто только и делал всю жизнь, что присутствовал на светских раутах и аристократических обедах, и побрел в свою комнату, на ходу бурча что-то вроде:

– Маркое ведь! И на скамейку не сядешь! Темное-то лучше!

– Темное зимой будешь носить! – отрезала Зинаида. – А что маркое – в стиральную машину засунем, и будет чистое! А истреплется – новое купим!

М-да. Как сынка неразумного поучает. Или мужа ленивого. Может, настоять на своем и отправиться в черных брюках? Мол, что хочу, то и надеваю? Но глупо как-то. Я предпочитаю уступать женщинам – в малом. Хочешь сверху – давай сверху, раз так хочется! А я отдохну пока. Надо уступать женщинам, ага!

В общем, когда мы спускались по широкой каменной лестнице, вытертой тысячами прошедших по ней ног, на мне были светлые смесовые брюки, светлые кожаные летние туфли, рубашка с отложным воротником и… нет, черные очки я не надел. Это было бы слишком вызывающе! И так разоделся, как денди!

А! Забыл сказать про часы – теперь у меня были часы. Обычные, позолоченные, без всяких изысков. В этом времени нельзя без часов – это у нас я привык шастать с сотовым телефоном, где есть все, что нужно человеку для жизни, – от часов до калькулятора. Здесь все иное.

Хм… почти пещерный век… хе-хе-хе… К прогрессу привыкаешь быстро – отвыкать трудно. Это для Зины цветной телевизор – что-то прогрессивное, новое, классное! А для меня – утиль. Еще не антиквариат, но и не «плазма».

У подъезда на скамеечке сидели три старухи самого что ни на есть вредного типа – подслушивающие, подглядывающие, оценивающие. Вчера, когда мы приехали, никого не было – видимо, они как раз отошли на сиесту. Или на ужин. Или на проедание мозга домочадцам. Так что нас они не заметили. А вот сейча-а-ас… это было шоу! Они горели охотничьим азартом, разглядывая то Зину, наряженную, как с картинки журнала мод, то меня – всего такого мачо со шрамом на щеке и в белых штанах!

Кстати сказать, Зинаида выглядела моложе меня, а я ведь всегда выглядел моложе своих лет! Интересно, как ей это удается? Косметика? Ну как вот из той скрипучей, резкой бабки вдруг проклюнулся прекрасный лебедь?! Нет, женщины – точно все ведьмы! Если не все, то часть из них – точно!

Легкая плиссированная юбка чуть ниже колен, легкая белая блузка и, как вишенка на торте, соломенная шляпка на голове. Очки она сняла, положила в сумочку и вышагивала на своих высоченных каблуках, как по подиуму. Просто отпад!

– Глянь, глянь, Семеновна, ты посмотри… Зинка-то! С хахалем! Да с молодым каким! И юбка-то, юбка! Того и гляди, жопу будет видать! Ай бесстыдна баба! В ее-то годы!

Слух у меня отличный. Годами натренированный. Но у Зины, похоже, слух не хуже, – она схватила меня за руку, когда я было дернулся сказать бабкам что-то едкое, и, слабо улыбнувшись, бросила на ходу:

– Настасья Семеновна, доброе утро! Галина Петровна, Мария Александровна!

Бабки все дружно и так же нарочито сладко поздоровались, а мы пошли дальше, пронзаемые взглядами вредных старушенций.

Зина вдруг захихикала и тихонько сказала:

– Представляю, сколько будет разговоров! И вырядилась, как молодая, и с молодым любовником, и вообще… пропащая баба! Даже приятно! Давно так не хулиганила! И старухам приятно – будет о чем поговорить! А то одно и то же, одно и то же!