Женский голос. И очень знакомый. Эмилия вскинула голову и вздрогнула. Этого просто не могло быть, но, если глаза ее не обманывали, в центре каменного круга стояла хрупкая девичья фигурка. Походная куртка разорвана на рукаве, волосы растрепались от быстрого бега, а на шее по-прежнему сапфировое ожерелье.

— Это неправильно! — крикнула Милли. — Ожерелье передали Стейну!

Призрак рассмеялся, но вовсе не зло, будто Эмилия была одной из ее студенток, испуганных, надо сказать, студенток, и придется как-то ее взбодрить.

— Ожерелье… Оно всегда со мной, в моей памяти, — улыбнулась она. — Не бойся, хомячок.

У Милли глаза полезли на лоб. И она туда же? Как это понимать?

— Вы… Все время были рядом со Стейном, да? Слышали все, что он говорит.

Призрак покачал головой, на этот раз печально.

— Увы, нет. Я была слишком далеко. А хомячком я звала Стейна, когда он был малышом. Он и сейчас малыш для меня… Стейн? Почему он на меня не смотрит?

Девушка подошла к краю и встревоженно поглядела на сына. Она будто оперлась ладонями о преграду, словно каменный круг ограждала невидимая стена, а она не могла выйти за ее пределы.

— Ариза…

Эмилия с трудом произнесла вслух имя той, чью смерть видела совсем недавно. Неужели это правда Ариза? Или Милли от отчаяния тронулась рассудком и разговаривает сама с собой?

— Да?

— Ариза, Стейн очень хотел вас вернуть… А потом…

В голове Эмилии вихрем пронеслись последние минуты схватки с нечистью, и вместо того, чтобы объяснять, нимфа указала на каменное изваяние.

— А потом нас ранили. Он отдал яд мне. Долго рассказывать. Я боюсь… Боюсь, что он умрет…

Эмилия всхлипнула.

— Так, значит, заклятие работает! Вы вернулись? Это правда вы?

Девушка, стоящая на каменном постаменте, выглядела совершенно живой. Румянец на щеках, грудь вздымается от дыхания. Милли даже показалось, что она уловила аромат осеннего леса.

Ариза грустно улыбнулась краешками губ, но смотрела в этот момент не на Эмилию. Она с любовью, нежностью и тоской смотрела на сына.

— Мой любимый мальчик. Каким взрослым ты стал. И таким смелым…

Наконец Ариза перевела взгляд на нимфу.

— Как тебя зовут, девочка?

— Эмилия.

— Эмилия, помоги мне. Сможешь подтянуть Стейна к жертвеннику? Иначе я не смогу до него дотянуться.

— Вы хотите его забрать? — ужаснулась Милли, испугавшись слова «жертвенник».

— Нет, что ты, — Ариза вновь улыбнулась легкой, хотя и невеселой улыбкой. — Я хочу, чтобы он остался.

Еще ничего не понимая, но зная, что Стейн этого бы хотел, Эмилия приподняла василиска за плечи, чтобы подтянуть ближе к камню, однако не смогла сдвинуть и на сантиметр. Раненое плечо снова заныло.

— Ох, Стейн, какой же ты тяжелый! Ты только держись! Здесь твоя мама, Стейн. Слышишь?

Стейн не слышал. Его бледность сделалась восковой, странно, как он еще дышал.

Эмилия глубоко вздохнула, подхватила Стейна под мышки, уперлась ногами в пол и, зажмурившись от усердия, потащила к кругу. Нужно было преодолеть меньше метра, но Милли оставила последние силы, пока тянула его за собой.

Когда плечи Стейна преодолели невидимую стену, оградившую камень, Ариза присоединилась. Вместе они заволокли василиска на жертвенник. Эмилия рухнула на колени, вытирая пот. Но и Ариза вспотела и ободрала костяшки пальцев, когда тянула Стейна.

— Вы… живая… — хрипло прошептала Милли.

Ариза по своему обыкновению печально улыбнулась и оторвала взгляд от Стейна. Ее тонкие пальцы нежно касались его щеки. Огляделась, точно впервые увидела, где она.

— Это ведь катакомбы под Кроусом? Знаешь, мои корни восходят к королевскому роду, что прежде правил здесь. Стейн знал, что кровь рода придаст заклятию больше сил…

Ариза не могла не заметить следов крови, испачкавшей жертвенник. Она сокрушенно покачала головой.

— Мой отчаянный мальчик.

— Но он… Сделал это! Все было не зря!

Эмилия непроизвольно протянула к ней руку, чтобы дотронуться, и Ариза, угадав ее стремление, подставила ладонь. Кожа оказалась теплой.

— Жива… — сказала он и тихо добавила: — Но всего на несколько минут и только в границах жертвенника. Зато я смогу наконец сказать сыну, как сильно его люблю.

Ариза подняла запястье Стейна к губам, на клыке блеснула янтарная капля. Если Ариза была живой, пусть даже ненадолго, яд василиска у нее самый настоящий. Милли сначала не поверила глазам, а потом счастливо и облегченно вздохнула.

— Просыпайся, Тейни. Просыпайся, малыш…

Ресницы Стейна вздрогнули раз, другой. Он открыл глаза и замер, глядя на Аризу. Эмилия тихонько отошла в тень, оставив мать и сына наедине.

Милли закрыла уши, но все равно многое слышала. Сначала радость в голосе Стейна. Потом протест. Стейн рвал и метал, клялся, что вновь использует заклятие, что добьется своего. Тихий голос Аризы успокаивал, утешал.

— Разве Агвид не предупреждал тебя, что это не навсегда? — мягко говорила она. — Ты и так сделал невозможное — восстановил забытое знание рода Вегейр. Но знаешь, как прежде называлось это древнее заклятие?

Стейн упрямо мотнул головой — Эмилия подглядела, приоткрыла один глаз и, устыдившись, снова закрыла.

— «То, что дарит покой». Не мне, Тейни. Тебе. Мне так жаль, что я не была рядом с тобой все эти годы. Мне жаль, что не пела тебе колыбельных, когда ты был малышом. Мне жаль, что…

Эмилия стиснула зубы и зажмурилась. По щекам катились слезы, она шмыгала носом, всхлипывала и почти ничего не слышала. И хорошо, что не слышала, а то сердце и так готово было разорваться.

Когда Милли в следующий раз посмотрела на Стейна, было видно, что он смирился с происходящим.

Ариза отыскала взглядом Милли и махнула рукой, приглашая к ним в круг.

— Какая чудесная у тебя девочка, Тейни. Такая смелая и верная. Как все нимфы.

Стейн сурово смотрел на Эмилию, и она потупилась под его мрачным взглядом. Похоже, василиск не одобрял того, что Ариза записала Милли в «его девочки». А ведь Эмилии на какую-то секунду померещилось, что Стейн спасал ее не только потому, что за безалаберных девчонок надо заступаться.

— Так что же ты хотел сказать, Стейн? Пятое правило, помнишь? «Лучше умереть самому, чем позволить погибнуть тому, кого…»

Стейн небрежно пожал плечами.

— Кого должен защищать, конечно.

— Конечно… — угрюмо прошептала Милли.

Ариза переводила взгляд с сына на Эмилию и вдруг широко улыбнулась.

— Знаешь, нимфы всегда были нашими союзниками, — обратилась она к Милли.