дня, восстанавливая душевное равновесие. Но дел накопилось слишком много, чтобы теперь он мог позволить себе такую роскошь. Из самых отдаленных человеческих миров приходили тревожные вести: стабильные и процветающие планеты вдруг за пару месяцев погружались в убийственный глобальный конфликт. Где-то падал метеорит, уничтожая все живое. Все больше становилось закрытых чумных миров. И так было везде: миры чужих тоже страдали. Едва наметившееся улучшение в межрасовой торговле теперь оказалось под угрозой. Росло взаимное недоверие.

Конечно, катаклизмы случались и раньше, но теперь вдруг их число возросло кратно. Хаос наступал, он чувствовал это. А визит тени только подтвердил его худшие опасения.

Рвалась ткань созданной веками торговой сети на тропах. Проторенные дороги блокировались, надежные партнеры оказывались в изоляции — все это нужно было компенсировать новым поиском, искать новые, неизведанные пути. Ходоков катастрофически не хватало. А теперь он еще и был вынужден на долгое время оторвать от работы свою самую талантливую помощницу.

В воздухе пахло тревогой. Застоявшийся влажный воздух предвещал скорую бурю. Вопреки обыкновению, он открыл окно своего старого «Мерседеса» незадолго до прибытия к пирсу, от которого ходили речные катера-«маршрутки» через пролив Виктория, в Коулун. Больше того — он попросил водителя остановиться метрах в пятистах от официальной парковки, специально чтобы проделать оставшийся путь пешком.

Кошмар для службы охраны. Плевать. Пускай отрабатывают свой хлеб.

На набережной была обыкновенная толпа людей. Семьи с детьми, влюбленные парочки, туристы, восторженно крутящие головами в ожидании вечернего светового шоу.

Мало кто поверит, что он помнил это берег совсем другим: заросли до самой воды, просоленные деревянные пирсы, скрытые посты на деревьях, принадлежащие большому «Обществу Земли и Неба…», пакгаузы, украшенные символом треугольника в потайных местах. Неспокойное было время. Тень уже давно была с ним, еще с монастырских времен. Но путь на тайные тропы только приоткрывался. Первого ходока он заполучил, перехватив под самым носом у страшной Британской Ост-Индийской компании. Та выходка дорого обошлась его родине, но в конце концов, все оказалось к лучшему. Время имело огромное значение. Пока британцы разбирались с цинами из-за чая и опиума, он строил многомировую сеть, прикрывая свою удачу и богатство сначала банальными контрабандными операциями, а потом — вполне легальными финансовыми структурами и организациями.

Государственные службы, и другие великие наднациональные деловые организации подтянулись сильно позже, и проигрывали ему в оперативности решения проблем. В какой-то момент он стал нужен всем, всем полезен. А десятилетия последующей работы только укрепили его положение.

И все-же, представители исторической родины были хоть и неформально, но на особом положении. Например, мало кто в мире мог рассчитывать на личную встречу с ним, направив запрос всего за сутки до желаемого времени.

Первый заместитель руководителя официального представительства КНР по Специальному Административному Району Сянган господин Мяо такую возможность имел. Нельзя сказать, что он пренебрегал ей в прошлом, но точно — никогда не злоупотреблял. Значит, случилось нечто, изрядно напугавшее чиновников в Северной Столице.

Прогуливаясь по ночной набережной, господин Лин не только ностальгировал, вспоминая старые добрые времена, но и размышлял о предстоящем разговоре. Он почти не сомневался, что речь пойдет о той самой заварушке в России, которой занималась его помощница (и очень вероятно будущая наследница империи — после того, как он решит все дела с тенью). Опасность ситуации была в том, что его действия были обусловлены не деловой логикой, а прямыми инструкциями, полученными от тени. Толковый аналитик мог уловить логические нестыковки в решениях. А гениальный — предположить существование скрытого центра принятия решений. И этого нельзя было допустить ни при каких обстоятельствах.

Его охрана была достаточно профессиональной для того, чтобы ни один сторонний наблюдатель, даже искушенный, не заподозрил о ее существовании. Собственно, она была лучшей в мире. Именно поэтому он мог позволить себе спокойно пройти на паром, отсканировав QR-код билета при посадке из своего смартфона. Всего лишь еще один пассажир; стареющий чиновник администрации района: ношеный костюм, старомодный портфель, очки с толстыми линзами. Ему даже уступили место — какая-то сердобольная девушка в легкомысленном желто-розовом платье. Он поблагодарил на кантонском; «не церемоньтесь,» — ответила она на Гоюй, и случайно, украдкой заглянула ему в глаза.

Девушка сбилась с дыхания, и отвела взгляд, поспешив куда-то на корму парома.

Господин Лин сделал мысленную заметку: «Надо проверить. Такая эмпатия редкое явление среди современной молодежи. Может, получится ценный кадр, пускай она и понаехавшая».

Воды пролива маслянисто блестели, переливаясь рекламными огнями всех цветов и оттенков. При желании Лин мог легко вспомнить вкус рыбы, которую ловили в этих местах тогда, когда ее еще можно было есть. Впрочем, если все в этом мире пойдет так, как идет сейчас — съедобная рыба вернется. А вот людям придется уйти…

На берег он сошел одним из последних. Слился с толпой, потек вместе с людской волной, которая медленно разбивалась на мелкие ручейки, сливавшееся с другими потоками. Ему нравилось это чувство единения. Запахи еды и жилья, потных тел и духов, тревог, усталости и счастья. Всего того, что все еще позволяло ему чувствовать себя частью людей. Поэтому он старался использовать любую возможность, чтобы прогуляться пешком в толпе, а возможностей таких становилось все меньше и меньше. И он знал — очень скоро от этого развлечения придется отказаться совсем.

Знания давали много печали. Все его существование было пронизано черной тоской — он слишком много знал. И наверняка сдался бы, если бы не призрачное обещание тени, да обыкновенное чувство долга. Особенно чувство долга. Именно оно поддерживало его в здравом уме.

Лапшичная была самой старой и самой лучшей в Коулуне. Разумеется, она переехала в новое помещение, когда район сносили, но стеновые панели, посуда, кухонное оборудование и, самое главное — традиции и рецепты остались прежними. Лину такая трансформация, скорее, нравилась. Это было похоже на то, как будто молодой и дерзкий боец снял шкуру с почтенного старца, чтобы натянуть ее на себя, и возглавить семью.

Помещение было пустым и темным. Где-то в глубине — там, где кухня — слышались приглушенные людские голоса, да играли сполохи открытого огня. Вкусно пахло лапшой и дорогим табаком. Его визави сидел напротив широкого окна, украшенного старомодными неоновыми трубками в виде иероглифов, написанных в стиле «цаошу», и курил длинную трубку. Уголек на ее конце то и дело разгорался сильнее, подсвечивая морщины на ее лице, которые казались глубже, чем были на самом деле.

— Добрый вечер, Оракул, — чиновник, увидев Лина, поднялся с места, и почтительно наклонил голову.

— Не пора ли перекусить, господин Мяо? — ответил Лин, чуть