Смущенный этим одновременно сладострастным и невинным призывом, Этиоль тревожно застонал во сне и начал метаться по мягкой траве. Ее руки потянулись к нему, и длинные легкие пальцы коснулись его щеки, потом шеи, потом груди. Она соблазнительно улыбалась, будто сами звезды приглашали его закружиться вместе с ними в горячем величественном хороводе. Эхомба почувствовал, как его обняли, и во всем теле поднялся жар, словно пар в котелке.

И тут он ощутил присутствие кого-то рогатого, смутно и зловеще вырисовывающегося над ними обоими. Второе видение тоже не могло говорить, однако многое было понятно по пылающим глазам и стиснутым зубам. Потупив глаза, видение прорицательницы отпрянуло, оторванное ужасной невидимой силой. На ее месте возникла угрожающая фигура в шлеме. Она заслонила свет, но были видны два темных облачка, которые крались следом у ее каблуков, жадно обволакивая их.

– Этиоль. Этиоль!

Омерзительная фигура теперь трясла его, ожесточенно толкая туда-сюда, и Эхомба был не в силах остановить ее. Трясла и… Нет, руки на плечах у Эхомбы были твердыми и настоящими и принадлежали царству яви.

Он открыл глаза и увидел над собой озабоченное лицо Симны. Вокруг по-прежнему было темно. Звезды, не способные подолгу оставаться на одном месте, передвинулись. Однако рощица не изменилась, не потревоженная отвратительным вторжением. Поблизости, свернувшись на боку, лежал огромный черный кот и мягко похрапывал.

Северянин сел на корточки.

– Не знаю, что ты там видел во сне, но хотел бы, чтобы мне такое приснилось.

Эхомба приподнялся на локте и обдумал то, что ему привиделось.

– Первая половина была хорошей…

– Ага!.. Значит, женщина. Твоя жена?

Эхомба отвел взгляд.

– Нет. Это была не Миранья.

Обрадованный Симна хлопнул себя по колену, демонстрируя удовлетворение.

– Клянусь Геуваром, ты все-таки человек. Расскажи, какая она?

Эхомба неприязненно посмотрел на товарища.

– Лучше не надо. Мне не понравилась моя реакция.

– Это же был всего лишь сон, братец! – Северянин захихикал над замешательством своего сдержанного спутника. – Мужчина, женат он или нет, не виноват в том, что собственный сон доставил ему удовольствие. Сновидение не является наказуемым деянием – что бы там ни думали женщины.

– Дело в другом. Симна, это была не просто женщина. Это была она.

– Ага… Выходит, это был вещий сон. – Улыбка на лице северянина сменилась мрачной озабоченностью. – И что ты из него понял?

– Практически ничего. Ей откуда-то известно, что мы идем ее спасать. И все. И она еще более восхитительна, чем даже тот образ, который мы видели ночью над костром в степи.

– Такая красивая, – пробормотал Симна, устремив вдаль отсутствующий взгляд. – Слишком прекрасна для простых смертных вроде нас с тобой. – Он снова ухмыльнулся, но уже не похотливо. – Но это не означает, что на нее нельзя смотреть, по крайней мере во сне. Однако в конце ты видел не ее. Ты стонал и метался.

– Химнет Одержимый. Думаю, это был он. – Эхомба снова лег на спину и уставился на звезды, подложив под голову чашечку из сцепленных пальцев. – Как и раньше, его лицо было спрятано. Интересно, так ли он ужасен на самом деле?

– Если повезет, мы этого никогда не узнаем. – Вернувшись на свое место, северянин снова забрался под одеяло. Миновав холмы, они вышли в предгорья и теперь находились высоко над уровнем моря, поэтому наряду с чистым воздухом и мертвой тишиной ночь принесла и пронизывающий холод.

Эхомба долгое время лежал неподвижно, прислушиваясь к коротким пронзительным крикам ночных птиц и приглушенным голосам пытливых насекомых. Он одновременно и ждал, и боялся возвращения сна. Однако когда он наконец задремал, то очутился в той отдохновенной и молодящей области, где ничто не волнует – даже туманные воображаемые образы.

На следующий день путники продолжали подниматься, но по такому пологому склону, что увеличивающаяся высота их не обременяла и не замедляла продвижения вперед. Они видели небольшие стада лосей, сиватериев, жирафов и вапити. Алита быстро и ловко убил молодого бизона, и путешественники роскошно попировали.

Маленькие озерца у границы белейших снегов сверкали, словно аквамариновые подвески, и отражения в них уподоблялись камеям среди голого серого гранита. На этих высотах деревья были низкорослые, с перекрученными и иссеченными безжалостным зимним ветром стволами. Крохотные дикие цветы вырывались из земли, свиваясь в синие и лавандовые, золотисто-красные и желтые, как масло, пучки. Ни один из них не пытался поймать, соблазнить или как-либо еще задержать у себя невозмутимых ходоков. Мелкие грызуны и сумчатые бросались наутек и прятались среди камней при приближении путников, и Алита развлекался тем, что гнался за зверьками, хватал их, а потом великодушно давал удрать закуске, которая была ему на один зубок.

Они уже начали спускаться вниз, как вдруг повстречали овец. Симна заявил, что это вполне обычные овцы, однако для пастуха с дальнего юга они разительно отличались от тех животных, среди которых он вырос. Их руно было густым и волнистым, в то время как в стадах наумкибов шерсть овец была прямой и длинной. Сужающиеся морды были черными или грязно-белыми, а не коричневыми и желтыми. И ноги у них были прямо-таки изящные. Подобные изнеженные животные, решил Эхомба, не сумели бы жить неделями в дикой сухой степи вдали от деревни. И все же это были, вне всякого сомнения, овцы.

Но когда путники приблизились, овцы показали, что они не столь беспомощны, какими выглядели на первый взгляд. Громко блея и мыча, животные торопливо образовали круг; в центре поставили ягнят, их окружили ярочки, повернувшись наружу, а молодые бараны расположились по окружности.

Один старый баран, очевидно, вожак стада, нагнул голову и зло бил копытом землю. Яростно блея, он сделал несколько вызывающих прыжков в сторону пришельцев. В этот момент Алита, который плелся далеко позади людей, рысцой догнал их. Заметив краем глаза наскоки барана, огромный кот снисходительно зарычал вполсилы, отчего парализованный вожак вдруг замер в прыжке и, миг-другой пошатавшись на четырех ногах, завалился набок в глубоком обмороке, вытянув копыта параллельно земле.

– Легкая добыча, – прокомментировал кот, когда они проходили мимо трепещущего стада.

– Веди себя пристойно, – пожурил Эхомба четвероногого спутника. – Ведь есть ты не хочешь. Во всяком случае, после того, как проглотил половину того бизона.

– Верно, я не голоден. Но мне слишком часто приходилось жарким утром преследовать добычу, которая в конце концов ускользала, чтобы сейчас спокойно пройти мимо чего-нибудь, что так напоминает жаркое на вертеле. – Гривастая голова презрительно кивнула в сторону стада, и тонкие ножки с копытцами задрожали от этого небрежного кивка. – Домашние!.. Они стали прислужниками людского аппетита.

– Ну и что? Мне нравится баранина. – Симна поглядывал на упитанных овец более алчно, нежели большой кот.