– Хм-м! Молния – всего лишь быстрая; а овцы хитрые, и если захотят, то могут быть намеренно коварными. Ты сам пастух и должен это знать.

– Я больше занимаюсь крупным скотом. Там не так.

– Ты прав. Крупный скот вполне предсказуем.

– Раз уж мы с тобой беседуем, – поинтересовался Эхомба, – интересно узнать, как вышло, что ты умеешь говорить?

Роили тряхнула головой и принялась вылизывать мокрые лапы.

– Многие животные умеют говорить. Просто они предпочитают не делать этого в присутствии людей, которые воображают, будто это их уникальное свойство. Вот и твой поразительный кошачий спутник тоже разговаривает. Хотя ему и не хочется. Для него это прямо-таки проклятие.

– Проклятие?

– Ну да. Единственно, чего ему хочется, это убивать, есть, спать, заниматься любовью да валяться на солнышке в укромном месте. Вот почему он столь краток. Не потому, что он грубиян; просто его раздражает способность, от которой он бы с удовольствием избавился.

– Ты очень быстро обо всем догадываешься.

– Я ни о чем не догадываюсь, Этиоль Эхомба. Я знаю.

– Даже говорящая собака не может знать всего.

– Правда. – Овчарка по-собачьи качнула длинной мордой. – Но я знаю очень многое. Больше, чем другие собаки. Видишь ли, я – колдунья.

– А, теперь понятно. – Эхомба серьезно кивнул. – Ты – женщина, которую с помощью злых чар превратили в собаку.

– Вовсе нет. Я родилась собакой, и всегда была собакой, и умру собакой. Я никогда не была, да и не хотела бы стать человеком. Некоторые собаки ничего иного в своей жизни не делают, как только предлагают дружбу. Другие трудятся. Я – пастушья собака. Но кроме этого, я колдунья, в бытность щенком обученная колдуньями. – Она повела головой в сторону двери, ведущей в спальню. – Уже много лет я живу с Ламиди. Это не так уж плохо. Он добрый и понимающий человек, который знает, кто я, и это его не беспокоит. Для собаки полезно, чтобы рядом был человек. Хорошо для души, да и должен ведь кто-то менять воду в миске.

– Ну что ж, колдунья Роили, рад с тобой познакомиться.

– А я с тобой. – Ясные, умные глаза собаки встретились с его глазами. – Ты необычный человек, Этиоль Эхомба.

Долговязый южанин пожал плечами:

– Самый обычный пастух.

– Может, и пастух. А что обычный, то в этом я не уверена. Куда ты направляешься?

Он рассказал ей то, что уже раньше рассказывал другим, и когда закончил, овчарка неодобрительно прорычала:

– Все это звучит очень благородно и альтруистично.

– Вовсе нет, – запротестовал Эхомба. – Так поступил бы любой добродетельный человек.

– Не приписывай своим собратьям-людям больше достоинств, чем они заслуживают. Ты мне нравишься, Этиоль Эхомба. Я бы помогла тебе, будь это в моих силах, но я связана клятвой, соединяющей собаку и человека, оставаться здесь с моим Ламиди.

– Наверное, ты все равно сумеешь помочь. – Эхомба взвесил, стоит ли обращаться с просьбой. И, что существеннее, хочется ли ему, чтобы просьба была выполнена. В конце концов он решил, что знания удручающего характера все же лучше, нежели отсутствие знания. Любые дополнительные сведения полезны. Во всяком случае, так утверждал вождь наумкибов Асаб и другие уважаемые люди. – Можешь ли ты сказать, что ждет впереди меня и моих друзей? Нам мало что известно о землях, в которые мы идем.

Собака с шумом вздохнула:

– Откуда мне об этом знать?

– Я не сказал, что ты знаешь, – спокойно ответил пастух. По другую сторону от огромного кота Симна издавал во сне булькающие поросячьи звуки. – Я спросил, можешь ли ты это узнать.

Собака внимательно посмотрела в его красивое честное лицо.

– Ты интересный человек, Этиоль Эхомба. Думаю, что ты тоже мог бы пасти молнии.

Он улыбнулся:

– Даже если бы такое было возможно, а это не так, то много ли с молний настрижешь?

– Понятия не имею. Вдруг ими можно кормить машины…

Приняв решение, овчарка поднялась, вытянула перед собой передние лапы, распрямила задние, зевнула и жестом поманила Эхомбу за собой.

Она остановилась в уютном дальнем углу комнаты перед деревянным ящиком двух футов высотой со скошенной вперед крышкой. На крышке кто-то большим ножом вырезал пару скрещенных костей с собачьим сердцем над ними и отпечатком лапы внизу.

– Открой.

На мгновение Эхомба заколебался. Его мать и отец, тети и дяди, старики в деревне частенько рассказывали детям истории о колдунах и колдуньях, ведьмах и чародеях, которые могли превращаться в орлов или лягушек, рориксов или огромных саблезубых кошек. Он рос, слушая сказки о некромантах, способных становиться похожими на деревья, чтобы незаметно подслушивать и подсматривать за людьми, и о таких, что умели оборачиваться барракудами и откусывали ноги беспечным сборщикам моллюсков. Еще ходили слухи об отшельниках, которые по ночам становились летучими мышами-кровопийцами, о женщинах, похожих на пугала и умевших превращаться в ветер. Про иных говорили, будто они могут сбрасывать с себя кожу, словно рубаху или набедренную повязку. А некоторые отращивали длинные клыки и когти, а их глаза, рассказывали, сверкали, как маленькие огненные луны.

Но ему никогда не приходилось слышать, чтобы среди самих животных жили колдуны, которые никогда раньше не были людьми. Он так и сказал овчарке.

– А ты думаешь, что только среди людей есть волшебники и провидцы? У животных существует собственная магия, которой мы очень редко делимся с вами. Большую ее часть вы просто не поймете, кое-что вам и магией-то не покажется. Вы все видите по-другому, слышите по-другому, для вас вещи имеют иной запах и вкус. Почему бы и нашему колдовству не быть другим? – Глаза цвета расплавленного янтаря уставились на пастуха. – Если тебе нужна моя помощь, Этиоль Эхомба, ты должен открыть ящик.

Он все еще колебался. Бросив взгляд назад, Эхомба увидел, что его товарищи по-прежнему спят. Из единственной спальни в домике не доносилось ни единого звука.

– А Куберт знает?

– Конечно, знает. – Она потерлась мордой о тыльную сторону его ладони, ткнувшись в руку влажным носом. – Невозможно жить вместе с колдуньей и не знать, кто она такая. Человек или собака, кошка или мышь – все мы одинаковы. Некоторые вещи нельзя скрывать вечно даже от тех, кого любишь.

– А сам он не обладает магической силой?

– Совершенно никакой, – заверила овчарка. – Но ко мне относится хорошо. У меня каждый день свежая вода, и мне не нужно самой добывать себе пищу. – На какой-то миг в ее глазах вспыхнуло нечто несобачье. – Нам тут удобно вдвоем, и если бы появилась хорошая женщина или крепкий пес, никто из нас не возражал бы, чтобы другой обзавелся парой. Мы во многих отношениях дополняем друг друга. – Она снова повела своим черным носом. – Ящик.