– На хрена? – поинтересовался я, держа на прицеле погнутую стрелку шлема, частично вдавленную в лицо сотника – не иначе, пуля по касательной прошла.

Лицо Еремея приняло несколько озадаченное выражение.

– Ну, я ж тебе собирался колено прострелить, а потом и вовсе убить, как признаешься, что ты Снайпер.

– А ты в этом уверен? Что я Снайпер?

Сотник молчал. По тому, как дергалась его щека, было понятно – бочина у него разворочена конкретно и болит уже серьезно. Это в пылу боя на адреналине боли не чувствуешь, а потом, когда кураж отпускает, начинает колбасить, плющить и возить. Да так, что порой бравый победитель отдает концы от болевого шока. Немая сцена, короче.

И тут я услышал, что позади меня будто треснуло что-то. Слегка так, почти неслышно, словно гнилая ткань расползлась от несильного тычка. И от этого звука мне разом стало как-то не по себе. Потому что я не оборачиваясь понял, откуда он появился и что значит.

Хотя, конечно, обернуться пришлось. Даже более того, резко перекатиться на спину и из положения лежа выпустить три пули в башку зомби, который вылез из Поля аномалий и потащился, сволочь, точно по кромке уже почти восстановившегося гравиконцентрата. Аномалии на ходячие трупы не особо активно реагируют – кому охота мертвечину жрать? Ну разве что только зомбак прямо в центр аномалии попрется.

А этот нет. Вылез из Поля Смерти – и сразу краешком в обход. Прокачался, падла. Умным стал. И не только.

Физически «муляж» тоже изменился конкретно. Здоровенный стал, я таких в Зоне не видел. Метра под два ростом. С четырьмя руками. Помимо двух мощных ног – одна висячая, бесполезная, болтающаяся сзади. И башка – здоровенная, с тремя глазами, налепленными на нее как попало, и пастью размером с чемодан. Понятно. Поле из двух мертвяков одного слепило. Здоровенного, умного и наверняка голодного. Так что на его башку и пришлось целых три патрона потратить, пока она не разлетелась на куски и живой труп не рухнул на землю.

Но следом за ним уже лезли другие. Огромные, страшные, порой слепленные Полем в одно кошмарное чудище из двух, трех, а то и четырех тел. Охренеть не встать, короче.

И я стрелял. Лёжа на спине и молотя по трупам экономными одиночными выстрелами. Потому что бежать-то мне было особо некуда. Фыфа я по-любому не брошу на съедение этим тварям, а тащить его – это значит не стрелять. Да и куда тащить, если сзади стоит Еремей, который только и мечтает о том, как всадить в меня свой испоганенный меч? А стрелять в него я не буду. Потому что, как ни крути, а всё-таки я его сына убил. И хоть был тот сынок сволота порядочная, но я отца понимаю, который однажды мне фактически жизнь спас. В общем, если хочет сотник отомстить – пусть мстит, его право. Подойдет, ткнет раз мечом, а потом его зомбаки сожрут, потому что бегун из него теперь никакой. Но хоть отомстит перед смертью.

И хотя не исключал я такой развязки, но и не особо удивился, когда услышал позади себя звериный рев. И краем глаза увидел, как Еремей врубился в толпу мертвецов, которые прошли по другому краю гравиконцентрата и теперь направлялись ко мне. Нормальная реакция дружинника. Им помереть в бою с мечом в руке вообще за счастье, как древним викингам. Тем более что Еремей вроде как принадлежит к кремлевскому клану Говорящих с Мечами, которые вообще на холодном оружии повёрнутые. А вот всякие подлые удары сзади для них неприемлемы. Хотя, помнится, сынок убеждений папаши не разделял, м-да…

Ну, это как обычно. Когда я в махаловке по уши, кругом стрельба, кровь, дерьмо и мясо, меня на философию прёт. Мысли всякие в голове вертятся про устройство мира, добро, зло, справедливость и прочую хрень. Оно мне так сподручнее. Хладнокровия добавляет, а оно в бою – наипервейшее дело.

Короче, за передышку в пару секунд Еремею спасибо. Я за это время много чего успел. Сменить магазин, вогнав в шахту последний, вскочить на ноги, воткнуть ствол в пасть ближайшего трупа, разнести ему башку, пнуть обезглавленный труп на тех, кто шел позади него, и, наклонившись, схватить Фыфа. Оттащить этого алкаша подальше решил. Мешал он мне, под ногами путался, раскинув конечности и валяясь на траве в позе морской звезды. Ибо знал я, что сейчас будет, и не хотел по шаму топтаться. Не потому, что сильно жалел этого синяка беспробудного, а чисто споткнуться не хотел об него в самый неподходящий момент.

Короче, удалось мне отволочь Фыфа назад на несколько шагов. А вот когда разгибался, то не повезло мне. Какой-то неожиданно шустрый труп подбежал ко мне, прихрамывая на обе разложившиеся ноги, и уцепился за «Вал». Да так, что не оторвать. Сильный оказался, падла такая, не по-мертвячьи здоровый. Вместо мышц не пойми что наворочено, какие-то червивые, отвратительно воняющие бугры, а силища от них ого-го.

В общем, пришлось мне отпустить «Вал», в магазине которого и патронов-то осталось чуть больше половины, выдернуть из ножен «Бритву» и усилием воли задавить в себе человека. Потому что не будет нормальный человек с рёвом и перекошенной мордой рубиться с целой толпой мертвецов, кромсая их ножом так, что на лицо хлещет гной и трупная слизь, лупить их ногами так, что ломаются кости, разрывая осколками гнилую плоть, дробить зубами фаланги полусгнивших пальцев, пытающихся разорвать рот, раззявленный в крике… Не от человека такое. От зверя, которого до поры до времени каждый русский мужик прячет в себе. До тех пор, пока другие люди или нелюди не заставят его задавить в себе человека.

Я словно со стороны наблюдал за тем, как кто-то отдаленно похожий на меня ожесточенно рубится с толпой мертвецов. Как рядом с ним тем же занимается Еремей, из развороченного бока которого на уже полностью потемневшую штанину льется кровь, порой брызгая тонкими алыми струйками, когда сотник замахивался слишком уж сильно. И как из Поля Смерти лезут новые и новые кошмарные мертвецы, прокачанные чуждой для чернобыльской Зоны аномалией…

А еще я увидел, как позади того бесноватого Снайпера медленно так поднимается Фыф. У которого, кстати, с лицом тоже стало что-то не то, только вот не разглядеть было, что именно. Впрочем, неважно это. Гораздо интереснее стало, когда шам вдруг раскрыл свою пасть, оказавшуюся на удивление громадной, и рявкнул. Да так, что меня просто с ног сшибло нафиг. Того самого меня, который после такой трендюлины, прилетевшей сзади, мгновенно позабыл, что он зверь, и резко стал человеком. Которого охренеть как больно долбанули меж лопаток, отчего он своей модельной мордой пропахал не меньше метра по земле, обильно политой слизью, гноем и кровью.

Больно это – своим портретом землю утюжить. Такое впечатление, что с лица вся шкура слезла. Однако это мне не помешало резво выдернуть его из земли, вскочить на ноги, протереть глаза рукавом и оценить обстановку.

Понятно. Звуковая волна, которую исторг из себя Фыф, швырнула мертвецов обратно в гущу аномалий. Кому-то повезло, и он барахтался в безопасном для трупов красном Поле. Кому-то меньше. Невезучие сейчас либо припадочно тряслись, пронизанные молниями «электродов», либо превратились в черные кляксы, расплющенные гравиконцентратами, либо догорали в столбах неистового огня – «жара» не любит, когда в ее личное пространство попадает всякая гадость, и тут же старается от нее поскорее избавиться.