Миссис Рефорд всегда недолюбливала ее мать.

Маргарет кладет на стол деньги для уплаты взноса: на купюры, распластанные на покрытой пятнами столешнице, больно смотреть. Миссис Рефорд сгребает их со стола.

– А кто из алхимиков тебя сопровождает?

– Еще не решила. Надеялась, что здесь кто-нибудь еще не нашел напарника.

Миссис Рефорд указывает на полный бар за ними.

– Наверняка сможешь выбрать кого-нибудь среди них.

Обводя взглядом красные от пива лица, всех этих людей, разряженных в пух и прах, Маргарет понимает, насколько она им не ровня. Кто-то из них выгнал ту семью ю’адир из Бардовера. Кто-то верит в теории заговора, согласно которым ю’адир замешаны в манипулировании глобальными финансовыми рынками или применяют в своих темных ритуалах кровь катаристских младенцев. Откуда же ей знать, кто из них тот самый, кто не пожелает предать ее казни за дерзость участия в охоте, едва узнав, кто она такая? Откуда знать, кто из них не украдет у нее лиса?

И в том, и в другом полагаться она могла лишь на одного Уэстона.

Она чувствует себя так глупо и неуютно теперь, после того как две недели обдумывала этот вопрос. Он сумист, она – ю’адир. Разве они могли осуждать друг друга? Если уж на то пошло, Уэстон способен понять ее лучше, чем кто-либо из жителей Уикдона.

Словно уловив ее отчаяние, миссис Рефорд подает голос:

– У тебя есть время до полуночи. Если к этому сроку никого не найдешь, приходи и забери свои деньги.

Маргарет поворачивается, чтобы уйти, и тут миссис Рефорд сжимает пальцы вокруг ее предплечья. Тиски. Всем в Уикдоне хорошо известен этот жест. Из-за него поручение на пятнадцать минут может перерасти во многочасовой разговор. Он гласит: «Ты не уйдешь, пока не ответишь на мои вопросы». Сила применяется лишь настолько, чтобы удержать Маргарет в пульсирующем пространстве между бегством и замиранием на месте.

– Ты ведь знаешь, что не обязана так поступать, да?

– Знаю.

– И понимаешь, что скажут люди, если ты все-таки пойдешь до конца? Сознаешь, что они могут сделать?

– Конечно, сознаю.

Миссис Рефорд, кажется, хочет что-то добавить, но ее хватка ослабевает.

– В таком случае, полагаю, тебя не отговорить.

– Со мной все будет хорошо. Обещаю.

Миссис Рефорд провожает ее озабоченным взглядом до самой двери. Дождевая вода и пот сохнут под воротником. Маргарет чувствует на себе сотни глаз, пронзающих ее до костей. Она пробирается к двери, выходит на жгучий холод. И начинает дрожать еще до того, как ветер подхватывает и треплет ее распущенные волосы. Они липнут сзади к шее, скользкие, как водоросли. Отведя их от лица, она поспешно сует руки в карманы, чтобы согреть их. И нащупывает скомканный листок бумаги, который дал ей перед отъездом Уэстон.

«Мой телефон и адрес. Просто на всякий случай», – сказал он. До большого города отсюда всего три часа езды поездом. Он еще успеет вернуться до окончания записи. При условии, конечно, что захочет.

Амбиции не удержали его здесь, однако семья для него по-прежнему во главе угла. Если он всерьез намерен обеспечить близким лучшую жизнь, может, она сумеет соблазнить его чем-то большим, нежели исполнение его собственных мечтаний. С деньгами у нее сейчас туго, но ей не нужны семьдесят пять долларов.

Все, что ей нужно, – это Ивлин.

Маргарет перебегает через улицу к гостинице «Уоллес-Инн». Аннетт прислонилась к стойке и подперла подбородок руками, выражение лица у нее мечтательное и далекое. Когда ее взгляд падает на Маргарет, она напрягается, отводит глаза, словно заразен сам вид неожиданной посетительницы. Это давным-давно перестало удивлять и беспокоить Маргарет.

– Доброе утро, Мэгги, – по крайней мере, Аннетт пытается изобразить любезность.

– Можно мне воспользоваться телефоном?

– Э-эм… конечно.

Маргарет ныряет под стойку и в дверь комнаты за ней. Старается развернуть бумажку как можно осторожнее, но мокрые руки дрожат от холода и волнения. А когда наконец разлепляет тонкие складки, увиденное приводит ее в смятение. Влага размыла чернила, и даже если бы записка не размокла, почерк у Уэстона отвратительный. Что это – девятка или шестерка? Единица или семерка?

А с какой стати она ждала, что он облегчит ей задачу? Со стоном раздражения она набирает номер, который считает наиболее вероятным. Телефон звонит, звонит, пока кто-то не берет трубку.

– Алло!

– Это дом семьи Уинтерс?

– Сожалею, дорогуша, – сонно отзывается голос. – Ошиблась номером.

Она вешает трубку и кладет голову на руки, тихо выругавшись. Если она перепробует все возможные сочетания, может быть, в конце концов наткнется на верное. Беда в том, что у нее нет ни терпения, ни времени на эти «может быть».

Маргарет снова смотрит на мокрую бумажку. Слова расплываются, увиденные сквозь влажные ресницы, но вообще-то адрес почти не пострадал. По крайней мере, она может прочитать его: Слейт-авеню, 7302, квартира 804.

Запись заканчивается сегодня. Если она выедет прямо сейчас, то успеет съездить в Дануэй и обратно до полуночи. И это самый авантюрный и безрассудный план, какой когда-либо приходил ей в голову. А может, единственный авантюрный и безрассудный, какой у нее когда-либо появлялся. Но Уэстон – ее единственный шанс, а участие в охоте – единственный способ выжить, какой у нее есть.

Если она победит, ее мать вернется, и она, Маргарет, превратит свою победу в доспехи. Никто вроде Джейме больше никогда не обидит ее. Никто не посмеет, если она станет новоальбионским героем, которого все так ждали. Она должна это сделать. Если она желает, чтобы изменилось все, надо найти Уэстона – и убедить его вернуться.

И двенадцати часов не прошло с тех пор, как Уэс вернулся домой, а он уже тоскует по Уикдону. Ему недостает уединения его спальни в Уэлти-Мэноре вместе со всей ее пылью и запустением. Недостает идеальной тишины в горах на рассвете и легкого блеска тумана на елях. Недостает даже призрака присутствия Мэгги, ее молчаливого осуждения и глаз, похожих на полную луну. Жизнь в Уикдоне имела простой и уютный ритм. И самое лучшее – в ней содержалось обещание. Может, через несколько дней или недель мечта, за которую он цеплялся все эти годы, покажется такой же детской и немыслимой, какой считает ее Мад. А пока он совершенно несчастен.

Дневное солнце заглядывает в окно, выкладывает пол пыльными пятнами света. Он всегда находил маленькую радость в том, что живет здесь, где окна выходят на раскинувшийся внизу город. Некоторые из его друзей все еще ютятся в многоквартирных домах, построенных до реформы, лет двадцать назад. Окна их комнат выходят в гантелеобразные вентиляционные шахты, где вонь сточных вод и мусора поднимается, как дым лесного пожара. Но вид из окна не приносит Уэсу былого утешения, стоит ему вспомнить, что из окон Уэлти-Мэнора видны секвойи на много миль вокруг и безупречная синева моря.