– Вот именно. Уже десять часов, а эта «барыня» ещё не встала, – проворчала Анна Брониславовна. – Ну и пусть. Лично я не стремлюсь делить с ней трапезу.

– Аня, прекрати! Куда делась твоя интеллигентность и терпимость к людям? – строгим голосом отчитал её Николай Ефимович. – Мы одна семья, и неважно, нравимся мы друг другу или нет, но семейные традиции нарушать нельзя. Глаша, иди разбуди её.

Через некоторое время в гостиную зашли, держась за руки, счастливые Вадим с Верочкой. Свекровь, подняв глаза, уставилась на сына, в ужасе открыв рот. Да, в повязке «чепчик», с лиловым ухом и с синяками под глазами от бессонной ночи, Вадим смотрелся удручающе. Даже счастливая улыбка на его измученном лице выглядела как-то по-идиотски.

– Сынок! В тебя там стреляли?!! Тебя ранили?!! – охнула Анна Брониславовна и, закатив глаза, стала сползать со стула.

Её вовремя подхватил Николай Ефимович, а то она бы упала на пол. Все засуетились вокруг неё. Вадим обмахивал её салфеткой, Вера пыталась влить в приоткрытый рот воды. Глаша, громко топая, неслась по коридору, держа в вытянутой руке пузырёк с нашатырным спиртом. Но спирт не понадобился, так как Анна Брониславовна благодаря Вере чуть не захлебнулась водой. Она закашлялась, отпихнула Верину руку со стаканом так, что вся вода выплеснулась Николаю Ефимовичу в лицо, и встала.

– Вадюша! Эти капиталисты хотели тебя убить! Не пущу! Я больше никуда тебя не отпущу! – закричала Анна Брониславовна и вцепилась в сына мёртвой хваткой.

– Мама, ну что ты! Никто в меня не стрелял. Успокойся. Это я здесь голову расшиб. Не хотел вас будить, вот в темноте головой о дверной косяк и ударился. Ты не переживай, у меня на голове маленькая царапина. А повязку мне Верочка на всякий случай повязала.

Свекровь подозрительно посмотрела на невестку, отчего девушку слегка передёрнуло. Вера опустила глаза. Анна Брониславовна уже спокойно обняла сына.

– Ну здравствуй, сынок. Что же ты не сообщил, когда приедешь? Я бы не легла спать, а ждала тебя.

– Да ну, мам, это ни к чему. Не стоило вам всю ночь меня ждать. Кроме того, я хотел сделать вам сюрприз. Он, кстати, получился, – улыбнулся Вадим, взглянув на жену. Вера покраснела.

– Ох, Вадюша, что же мы стоим? Садись к столу. Ты же голоден. Глаша, неси скорее ещё один прибор и посмотри в холодильнике, что там есть вкусненькое. Всё-всё неси сюда. Господи, радость-то какая! Вадюша наш приехал!

Стол накрыли, и Анна Брониславовна с умилением наблюдала, как сын поедает завтрак. Единственное, что её злило, – это то, как Вадим ухаживал за Верой. В его взгляде, в том, как он уговаривал Веру съесть то бутерброд с икрой, то хоть ложку салата, чувствовалось столько любви и нежности, что свекровь с трудом могла на это смотреть. Но ослушаться мужа и рассказать всё Вадиму она не смела. И дело было не в страхе перед мужем, а в огромном уважении к нему как к главе семьи.

Вадим пробыл дома только два дня. Вечером он вернулся с работы угрюмый и, опустив глаза, сказал Вере, что ему завтра уже надо ехать. А хуже всего то, что Веру взять с собой не получается. Ведь он работает пока лишь стажёром. Вот когда его возьмут на постоянную работу в посольство – тогда, безусловно, вопрос с переездом его жены во Францию будет решён положительно. А пока ему отказали в просьбе.

Это расставание было намного тяжелее, чем когда Вадим уезжал в первый раз. Вера так судорожно цеплялась за пиджак мужа, что даже пришлось разжимать её пальцы.

– Солнышко, любимая, мне пора. Не плачь. Я постараюсь ещё приехать. Возможно, через месяц. Я буду добиваться, чтобы ты туда приехала. Вот увидишь, время пролетит незаметно, и мы опять будем вместе.

– Вера, держи себя в руках, – проворчала свекровь, отстраняя плачущую невестку от сына. – Давай, Вадюша, попрощаемся. Напиши, если сможешь. И будь там поосторожней. Береги себя.

– До свидания, сын. Служи преданно родине, – дал последнее напутствие отец.

И опять наступили безрадостные дни. Вера сходила с ума от тоски. Она практически перестала есть, целыми днями валялась на кровати, прижимая к груди рубашку Вадима, и смотрела в окно на плывущие облака. Она сильно похудела, но даже один вид пищи вызывал у неё отвращение. Как Глаша ни старалась накормить её чем-нибудь повкуснее, Вера, еле сдерживая тошноту, от всего отказывалась. Пока однажды утром, сопоставив все признаки, Вера вдруг поняла, что забеременела. Это известие так её ошеломило, что она, не помня себя от восторга, ворвалась в спальню свекрови и радостно завопила: «Мамочка! Мамочка! Я, наверное, беременная! У меня будет ребёнок!!!»

Анна Брониславовна вздрогнула и, сев на кровати, непонимающе захлопала ресницами. Сфокусировав наконец-то глаза на невестке, она минуту сидела молча, разглядывая Верину улыбку. А улыбалась Вера, как говорится, до ушей, наслаждаясь торжественностью момента.

«Вот сейчас свекровь встанет, обнимет меня, расцелует и скажет: «Поздравляю! Это замечательно! Ты родишь нам внука или внучку, и мы наконец-то заживём счастливо. Ты просто молодец!» А я ей отвечу: «Знаете, мама, я решила, что если родится дочка, я назову её в вашу честь Анечкой, а сына в честь Николая Ефимовича назову Коленькой». А она от счастья прослезится. Мы сядем на кровати обнявшись, попросим друг у друга за всё прощение, поплачем, а потом наговорим друг другу кучу приятностей».

– И по какому поводу веселимся? – вдруг произнесла свекровь, не проявляя ни капли радости.

– Я беременная!!! – ещё раз произнесла Вера и заулыбалась ещё шире.

– Да? И от кого?

Вера непонимающе посмотрела на Анну Брониславовну.

– Как это от кого? От Вадима, естественно.

– А ты уверена? – усмехнулась свекровь.

Улыбка тут же слетела с Вериных губ.

– Конечно. От кого же ещё?

– Ты у меня спрашиваешь? Тебе лучше знать, какие у тебя были любовники. Я тебя поймала с Серёжей. А кто у тебя был кроме него, я не знаю.

– Никого у меня, кроме него, не было. Ой! То есть я хотела сказать, что и с Серёжей у меня ничего не было. И других любовников у меня тоже не было. Ой! И Серёжа не мой любовник. Вот. Вы меня совсем запутали.

– Я тебя запутала? По-моему, ты сама в своих любовниках запуталась.

– Не было у меня никаких любовников! – закричала, чуть не плача, Вера. – Этот ребёнок от Вадима!

– Вот как? Ты, значит, решила чьё-то дитя повесить на моего сына? Чтобы он, как последний дурачок, воспитывал чужого ребёнка? Не выйдет, дорогая моя. И послушай, что я тебе скажу. Шустрая ты девушка! Но я тебя раскусила. Тебе захотелось стать москвичкой, выбраться из своей, как ты выражаешься, общаги. Надоело тебе работать на заводе с утра до вечера, вот ты и решила найти какого-нибудь простофилю, одурачить и женить его на себе. А тут как раз у моего Вадима были проблемы в личной жизни. Ты подходящий выбрала момент. Прикинулась этакой милашкой-простушкой. Вот он на твою удочку и попался. Но стоило ему уехать, как маска тут же слетела с твоего лица. Ты тайно стала устраивать со своей гулящей подругой вечеринки, приглашала мужчин. Ты даже не побрезговала шофёром нашего лучшего друга! И подружка у тебя такая же. Тоже мечтает москвичкой стать? Вон как в Володю вцепилась. Наверняка уже и в постель к нему запрыгнула. Так ведь? И на чьей кровати они были? На твоей или на Глашиной? Дожила я. Мой дом в бордель превратился! – свекровь брезгливо передёрнула плечами. – Но тут у тебя вышла промашка. Я всё узнала. А теперь ты боишься, что когда я расскажу Вадиму, он тебя выгонит. И ты хоть и прикидываешься дурочкой, но быстро сообразила, что спасти от развода тебя может только ребёнок. Не удивлюсь, если отцом этого ребёнка окажется какой-нибудь дворник или сантехник нашего дома. Ты ведь никем не брезгуешь. Но вот что я скажу: не выйдет! Я не позволю и дальше дурачить моего сына! Как только он приедет, я ему всё расскажу. И никто мне не помешает это сделать! И Николай тоже меня поймёт и поддержит! Да-да! Поддержит! Потому что это верх подлости – повесить на Вадима чужого ребёнка! Этого нельзя простить!