Он протянул руку.

— Доброй ночи, мистер Латимер. Я не говорю «прощайте».

Латимер пожал ему руку. Она оказалась сухой и мягкой.

— Доброй ночи.

В дверях мистер Питерс обернулся:

— Полмиллиона франков, мистер Латимер. Можно купить много полезных вещей. Я очень надеюсь, что мы встретимся в Париже. Доброй ночи.

— Я тоже на это надеюсь. Доброй ночи.

Дверь закрылась, и мужчина исчез. Но Латимеру в его взвинченном состоянии казалось, что улыбка толстяка, похожая на улыбку Чеширского кота, осталась плавать в воздухе.

Он прислонился к двери и обвел взглядом перевернутые чемоданы. На улице светало. Он бросил взгляд на часы. Пять утра. Уборка может подождать. Он разделся и лег в кровать.

Какое-то время Латимер лежал и думал, пытаясь сформулировать мысли, внести корректировки, составить мнение. Но мозг отказывался работать — так бывает, когда выходишь из кинотеатра на темную улицу с головой, переполненной образами и фрагментами страстей, прилипших к паутине нервов. Мистер Питерс — отвратительный тип, хотя и менее отвратительный, чем Димитриос. Но он знал Димитриоса исключительно по слухам. «Глаза как у врача, который делает вам больно». Какое-то царство ужаса: личный мирок мадам Превезы. Так какую игру вел Питерс? Вот что следует выяснить. О многом стоит подумать. О многом. Полмиллиона франков…

Через пять минут Латимер уже спал.

Было одиннадцать часов, когда писатель, минут пятнадцать просто валявшийся в кровати, наконец открыл глаза. На тумбочке рядом с кроватью лежали три листка мистера Питерса. Они напомнили Латимеру, что нужно кое о чем подумать и принять кое-какие решения. Но, учитывая само их наличие и тот факт, что в утреннем свете номер выглядел как лавка старьевщика, не оставалось никакой надежды, что визит мистера Питерса привиделся в кошмарном сне. А как бы хотелось все забыть…

Латимер сел в кровати и потянулся за листками. Первый, как и сказал мистер Питерс, содержал женевский адрес:

Небрежный, витиеватый почерк. Цифра семь с поперечной чертой, как принято во Франции.

Второй листок. Всего шесть строчек на языке, который писатель не смог распознать, вероятно, на польском. Письмо начиналось, насколько он мог судить, без вступительного «Дорогой Гродек» и заканчивалось не поддающимися расшифровке инициалами. В середине второй строки он разобрал свое собственное имя, написанное с буквой, которая выглядела как «Y» вместо «Т». Латимер вздохнул. Он мог, конечно, отнести письмо в бюро переводов, но мистер Питерс, вне всякого сомнения, это предусмотрел, и маловероятно, что в итоге он получит хоть какие-то ответы на волнующие его вопросы: кто такой мистер Питерс и что ему нужно?

Дружба мистера Питерса с профессиональным шпионом в отставке может оказаться важной ниточкой. Только эта ниточка ведет в никуда.

А удивительное поведение толстяка навевало определенные мысли. Он обыскивает номера, размахивает пистолетом, соблазняет обещанием гонорара в полмиллиона франков за неизвестные услуги, а потом пишет рекомендации польскому шпиону… Как можно к этому относиться, если не с подозрением? Но вот что именно подозревать? Латимер прокрутил в голове ту часть разговора, которую смог вспомнить. И, припоминая все больше и больше, все больше и больше злился на самого себя.

Он повел себя глупейшим образом: позволил запугать пистолетом, из которого его владелец даже не осмелился бы выстрелить (хотя, конечно, легко так думать, когда и сам пистолет, и его владелец уже далеко). Он позволил втянуть себя в дискуссию с тем, кого следовало бы сдать полиции. И что хуже всего, он не только утомился, отстаивая свою позицию, но и позволил мистеру Питерсу уйти, оставив записку на польском, два адреса и тьму вопросов без ответа. Он, Латимер, даже не спросил, как этот человек вообще попал в его номер. Как же так? Нужно было взять мистера Питерса за горло и заставить его все объяснить. Заставить! Вот в чем самый огромный минус теоретического склада ума. Он всегда слишком поздно вспоминал о возможности применения силы.

Латимер перешел ко второму адресу.

Его мысли вернулись к исходному пункту. Почему мистер Питерс так хочет, чтобы он поехал в Париж? Что за информация может стоить таких денег? И кто за нее будет платить?

Латимер попытался вспомнить, в какой именно момент их встречи мистер Питерс внезапно изменил свою тактику. Кажется, это произошло после того, как он упомянул, что видел Димитриоса в морге. Бессмыслица! Может, дело в «богатстве» Димитриоса…

Тут он прищелкнул пальцами. Ну конечно! Какой он дурак, что не сообразил раньше! Он упускал важный факт. Димитриос умер не естественной смертью. Димитриоса убили!

Полковник Хаки сомневался в возможности выследить убийцу, а Латимер вследствие увлеченности прошлым упустил из виду этот важный момент. Вернее, он увидел в нем лишь логический конец скверной истории и не смог учесть два факта: убийца все еще был на свободе (и вероятно, жив), и для убийства нужен мотив.

Убийца и мотив. Мотивом могла быть денежная выгода. Какие деньги? Естественно, те деньги, которые были заработаны в Париже торговлей наркотиками, те деньги, которые непостижимым образом испарились. Если рассматривать проблему с этой точки зрения, то упомянутые мистером Питерсом полмиллиона франков уже не казались чем-то фантастическим. А что касается убийцы — почему бы и не Питерс? Нетрудно было представить его в этой роли. Что он там говорил в поезде?

«Если Всевышний пожелает, чтобы мы совершали ужасные поступки, значит, на это есть причина. Просто она не всегда нам ясна». Почти лицензия на убийство. Латимер легко мог представить слабовольные губы Питерса, произносящие эти слова, когда он нажимает на спусковой крючок.

Тут писатель нахмурился. При чем здесь крючок? Димитриоса закололи ножом. Он стал представлять, как Питерс кого-то закалывает. Картинка не складывалась. Питерс вряд ли смог бы орудовать острым ножом. Противоречие заставило Латимера призадуматься. Не было никаких причин подозревать Питерса в совершении убийства. И даже если бы такие причины нашлись, тот факт, что Питерс убил Димитриоса из-за денег, все еще не объяснял связи (если она вообще существовала) между теми деньгами и полумиллионом франков (если он существовал). В любом случае что это за загадочная информация, которой предположительно обладал Латимер? Какая-то алгебраическая задача с большим количеством неизвестных и только одним биквадратным уравнением для ее решения. Если бы он смог ее решить…

Почему Питерс так сильно желал, чтобы он поехал в Париж? Конечно, куда как проще было бы объединить их возможности (что бы это ни значило) в Софии…