— Хорошо, — сказал шериф. — Все захватили с собой спальные мешки? Может статься, погоня будет долгой.

Все помощники уже переобулись в высокие башмаки на шнуровке, поскольку в лесной чаще не проехать верхом, и все закинули за плечи рюкзаки. Их действия были четкими и слаженными. Помощникам уже приходилось охотиться на людей. Все были вооружены карабинами.

— Шериф, не хотите, чтобы я отправился в колонию и предупредил о беглеце начальника тюрьмы и Великана? У них тоже есть хорошие ищейки.

— Проклятие, у них собаки ничуть не лучше моих, — вмешался Перец. — Мои собачки опередят этих шелудивых псов из колонии, даже не запыхавшись. В любой день, хоть в воскресенье, хоть в День Победы. Да, сэр, с моими собачками никто не сравнится.

Шериф пропустил мимо ушей бахвальство Перца. Он подумывал известить о случившемся начальника тюрьмы и Великана, чтобы в погоне за беглецами смогла принять участие и охрана тюрьмы. Среди охранников тоже есть профессиональные охотники за людьми, которым уже не раз приходилось выслеживать сбежавших ниггеров. Но нет: это значит, придется договариваться, согласовывать действия, назначать места встреч на петляющих лесных тропах, а раций ни у кого нет, так что можно наломать дров. Иногда бывает, что чрезмерное обилие охотников за людьми приводит к тому, что они начинают охотиться друг за другом.

— Нет, мы имеем дело всего с одним человеком, возможно, с двумя. Им предстоит бежать через незнакомый лес, к цели, в которой они не уверены. Мы же знаем наши места, и у старика Перца достаточно хорошие собаки. Трогайтесь в путь, ребята. И я вот что еще вам скажу: человек, который спасается от правосудия после того, как поджег правительственное здание, готов на все. Он не остановится ни перед чем, лишь бы избежать справедливого возмездия. Так что если поймаете его в прицел, нажимайте на курок. Хорошо? Вы все поняли? Стреляйте на поражение. От этого типа с самого начала пахло неприятностями, и цацкаться с ним не стоит. А теперь шевелитесь!

Отряд начал преследование. Шесть лучших ищеек Перца рвались с поводков, опьяненные сильным запахом Сэма, приставшим к земле. Неистово принюхиваясь, они пробежали по следу вокруг сгоревшего здания и пересекли двор, направляясь к ограде из колючей проволоки, под которой, судя по всему, пролез беглец.

Шериф приказал перерезать проволоку, ибо теперь, когда погоня уже началась, он не хотел терять времени на то, чтобы вернуться назад к воротам и обойти вдоль ограждения. Один за другим помощники пролезли в дыру. Последним выбрался шериф.

— Шериф, спустить собак?

— Спускай, Перец. Пусть порезвятся.

Перец щелкнул языком, обращаясь к собакам на каком-то одному ему известном собачьем наречии, и матерый черный кобель, вожак стаи, поборов инстинкт, успокоился и застыл на месте. Следом за ним угомонились и остальные собаки.

Перец обошел их, освобождая от поводков; и хотя инстинкт призывал собак броситься вперед, псарь своей жестокостью приучил их к беспрекословному повиновению. Собаки оставались на месте, сдерживая свои устремления: они понимали, что иначе их ждет хорошая взбучка.

Наконец Перец крикнул: «Пошли!», и шесть собак рванули с места, словно скаковые лошади, услышавшие выстрел стартового пистолета. Возбужденно тявкая, они понеслись по следу, от которого пахло Сэмом, и с оскаленными пастями, работая упругими мышцами, нырнули в чащу.

— О, мои собачки чуют след, — довольно заметил Перец. — Только посмотрите, как резво они побежали. Эти прирожденные охотники взяли след нашего адвоката. Ему от них никуда не деться!

Собаки плотной сворой неслись вперед — настолько сильным был запах Сэма, и на мгновение шериф позволил себе облегченно расслабиться.

Запах такой сильный. Собаки идут по следу так уверенно. Все будет очень просто.

Но внезапно свора словно наткнулась на невидимое препятствие. Все собаки разбежались в разные стороны. Одна умчалась в густые кусты, другая повернула назад, две принялись злобно лаять на деревья, а еще две просто застыли на месте, жалобно скуля. Собаки остановились, не успев даже начать погоню.

— В чем дело? Собаки потеряли след?

— Проклятие! — в сердцах выругался старик Перец. — Черт бы побрал этого хитроумного ублюдка!

— Что случилось?

— Он оставил ложный след. Завел собак сюда, где буквально все перепачкано его арканзасским запахом! Должно быть, у него была одежда или еще что-нибудь, и он сварганил здесь настоящую ловушку из запаха. Мои собачки потеряли голову! Дело не в том, что здесь нет следа; как раз наоборот, следов тут больше, чем нужно.

Шериф ощутил, как внутри у него поднимается бессильная ярость, словно нарастает давление раскаленного пара.

— Черт бы его побрал! Черт бы побрал этого подлого мерзавца!

— А этот адвокат хитер, — заметил Опи Браун, один из молодых помощников.

— Адвокат тут ни при чем. Разве ты не видишь, что это дело рук другой птички? Кто-то второй следил за нами и все продумал. Как ты думаешь, кто поджег заброшенную лавку? Господь Бог?

— Нет, сэр.

— Перец, что будем делать?

— Что ж, сэр, придется начать с самого начала. Будем ходить вокруг ограждения до тех пор, пока мои собачки не обнаружат истинный след, и только потом можно будет идти вперед.

Шериф понял, что на это, возможно, уйдет несколько часов: преследователям вместе с собаками придется медленно кружить вокруг форпоста до тех пор, пока одной из собак не удастся учуять настоящий след Сэма, не тронутый буйством запахов ложных следов.

Лишь после этого можно будет возобновить погоню.

— Шериф, мы его возьмем! — воскликнул Опи. — Черт побери, не сомневайтесь, мы его обязательно возьмем!

Заготовленные мотки веревки закончились слишком рано.

— Проклятие! — вполголоса выругался Эрл.

— В чем дело?

— Мы опережаем график.

В лесу было еще слишком темно. Со всех сторон беглецов обступали уходящие ввысь силуэты деревьев, которые человек с несдержанным воображением мог бы принять за чудовищ, готовых на него наброситься, или за призраков надвигающегося апокалипсиса. Но у Сэма просто отсутствовало воображение, которому он мог бы дать волю, а Эрл был полностью сосредоточен на самом необходимом. Хотя позади начинал брезжить рассвет, до восхода солнца оставалось еще больше получаса.

— Но это же хорошо, разве не так? — спросил Сэм, пытаясь отдышаться.

— Нет, это плохо. Это означает, что нам просто придется сидеть на месте, черт возьми, и ждать, пока не станет светло настолько, чтобы идти по компасу.

— Разве ты не можешь...

— Нет, сэр. Видимость слишком ограниченная, и я не могу прокладывать азимут по компасу. Нам придется сидеть здесь до тех пор, пока не появится возможность различать ориентиры на удалении по крайней мере полумили.