Жаль, что она сейчас этого не видит.

– Тогда идем туда, где нам будет удобнее, – предлагаю я.

Подхватываю ее на руки, и сразу понимаю, что это зря, потому что близость рыжей – настоящее испытание для моей выдержки. Особенно, когда она хватается за мои плечи, бессознательно вонзая в голую кожу ногти и еще теснее прижимаясь ко мне. Настолько тесно, что я слышу, как прерывисто она дышит.

Какое там спокойствие? В глазах Веты по-прежнему плещется целое море страха и ожидания. Как будто я сразу же наброшусь на нее, стоит нам оказаться в спальне. А именно туда я ее отношу: опускаю прямо на пушистый ковер возле кровати. Рыжая не сводит с меня широко расширенных глаз. Ждет.

– Я не собираюсь тебя есть, – говорю я.

– Что?

– Что слышала. Если передумала, так и скажи.

В ответном взгляде вспыхивает надежда. Надежда удрать в бильярдную и там окунуться в собственные страхи. Но сегодняшней ночью оставлять Вету одну – самое худшее, что можно для нее сделать. И тем не менее я жду ее ответа и расслабляюсь только, когда девчонка качает головой:

– Нет.

Даже сейчас она вызывает во мне восхищение. Упрямая и гордая, пусть даже очень напуганная тигрица.

Подхожу к комоду и достаю небольшое полотенце, а потом возвращаюсь к Вете и, набросив его ей на плечи, осторожно вытираю мокрые волосы. В этом есть нечто глубоко интимное.

– Давай введем правило, – предлагаю я.

– Еще одно? – морщится рыжая, очевидно, выныривая из своих мыслей. Но именно этого я и добиваюсь.

– Всего одно, – усмехаюсь. – Ты мне доверяешь. Всю себя. Сегодня. Сейчас.

Вета поднимает на меня взгляд и смотрит так глубоко, что кажется видит меня насквозь.

– Я тебе и так доверяю, Омельчин. Иначе бы меня здесь не было.

Теперь она точно сердится и готова сказать что-то еще, но я притягиваю ее ближе и позволяю себе один поцелуй со вкусом виски и невинности.

Теперь я знаю ее секрет.

Я знаю все ее секреты. По крайней мере, те, что я успел прочесть.

У Веты не было мужчин, для нее это все впервые. Останавливает ли это меня? Нет. Особенно, когда она отвечает на поцелуй и пытается на ощупь расстегнуть пуговицы на моей рубашке.

– Не торопись, – говорю я, оторвавшись от пьяняще-сладких губ, и отвожу ее руки в стороны. Полотенце, конечно же, соскальзывает к нашим ногам: и то, которым я вытирал ее волосы, и то, в которое замотана Вета. И судя по тому, как тихо смеется явно захмелевшая рыжая, от последнего она избавилась нарочно.

– Ты уверен? Если передумал, так и скажи!

Девушка охает, когда я не позволяю ей опомниться, накрывая ее рот новым поцелуем, на этот раз долгим. Таким, что через некоторое время она перестает цепляться за мои ладони, и скользит руками по моему телу. Вверх, до самых плеч. А я соскальзываю губами по ее шее, еще утром я узнал, насколько у нее нежная и чувствительная кожа. И насколько горячая девочка мне досталась. Потому что уже спустя несколько минут она сама окончательно расслабляется, начинает постанывать и тянуться ко мне. И даже не дрожит, когда я с нажимом провожу ладонями по ее спине: от затылка до ягодиц.

Правда, стоит мне немного отстраниться и подтолкнуть ее к кровати, как Вета будто натыкается на стену и широко распахивает глаза. Она запинается всего лишь на секунду, потом отступает и падает поперек кровати. На спину.

И это удар ниже пояса!

Гораздо более сильный, чем тот, который, по ее же словам, получил татуировщик. Потому что от вида обнаженной, раскрытой Веты в моих штанах становится настолько тесно, что просто больно. Но я помню ее заминку и не спешу избавляться от собственной одежды.

Не спешу.

Мне некуда торопиться.

Повторяю это, как залипший на повторе текст. Или как восточную мантру. Все, что угодно! Лишь бы вернуть себе контроль над собственным телом. Рыжая даже не подозревает, что только одним своим видом срывает все мои тормоза. Ее светлая кожа, покрытая россыпью веснушек, темно-розовые соски, украшающие полную грудь, плавные, охрененно сексуальные изгибы…

Выдыхаю через зубы и опускаюсь на кровать, которая мягко пружинит под моим весом, покрывало холодит ладони, на которые я упираюсь по обе стороны от девчонки. А вот ее губы обжигают, но все равно не позволяют оторваться от них, раскрывая Вету сильнее, заставляя стонать и плавиться только от поцелуев.

Никогда не думал, что девственницы могут быть такими чувствительными. А впрочем… мне точно досталась особенная. Она прикусывает нижнюю губу и выгибается навстречу, стоит мне спустится ниже и поиграть языком с ее соском. Захватить губами вершинку и легонько сжать, а затем отпустить и подуть.

Вета глубоко вздыхает и вскидывает бедра, пытаясь об меня потереться, заодно пробираясь пальчиками под рубашку. Что сейчас совсем лишнее.

– Доверие, – напоминаю я ей, сковывая ее запястья своими ладонями.

«Контроль!» – мысленно напоминаю себе.

Одна часть моего тела точно не согласна с этим решением, но я пока посылаю ее куда подальше, потому что в доверии Веты, в том, как она открывается передо мной, я ловлю особый кайф.

Ее кожа пахнет апельсинами, а на ощупь будто дорогой шелк. И я дурею от этого сочетания! Выцеловывая дорожки на ее теле, вырисовывая себе путь языком. Когда чувствительно сжимаю второй сосок, с губ Веты срывается новый стон, и она шире разводит бедра.

Это лучшее приглашение, которое я когда-либо принимал!

Поэтому скольжу языком вниз, по упругому животу. Ниже и ниже… Туда, где так хотел оказаться.

– Что ты делаешь? – хрипло выдыхает Вета.

Она цепляется за мои плечи, инстинктивно сжимает ноги в попытке закрыться, заливается румянцем. Я встречаю ее взгляд: в нем шок, замешательство и смущение. Никаких дневников не нужно, чтобы понять, что для нее это все впервые.

Интересно, когда рыжая собирается рассказать мне о своем секрете? Или так и будет молчать?

– То, что я тебе обещал.

Кладу ладони ей на бедра и вновь развожу их в стороны, раскрывая ее для себя, жадно рассматривая ее всю. Девчонка делает интимную эпиляцию, оставляя только маленький темно-рыжий треугольник волос на лобке, и от этого зрелища член грозит порвать джинсы. Потому что с такого ракурса Вета просто огонь, настоящий огонь. Текучее и обжигающее пламя.

Провожу носом по внутренней части бедра, и слышу, как рыжая с приглушенным вздохом откидывается на подушки. Да, вот так, девочка! Расслабься, наконец, и получай удовольствие.

Вета возбуждена: об этом говорят и едва слышные вздохи, и тонкий аромат, и выступившая влага. Развожу большими пальцами гладкие складочки и провожу языком снизу вверх. Девчонка всхлипывает и прогибается в пояснице, будто умоляя сделать так еще, и я делаю. Слизываю влагу, которая на вкус будто самый хмельной напиток, нахожу горошину клитора и ласкаю его языком. Сначала легко и медленно, подстраиваясь под ритм Веты, которая с каждым движением вскидывает бедра, затем сильнее и быстрее – вслушиваясь в ее сдавленные стоны и хриплое, срывающееся дыхание, всматриваясь, как рыжая мечется по подушке, чувствуя как ее ноготки вонзаются в мои плечи.