— Делать нечего, придётся просить взаймы у частного капитала. Ты, например, дашь взаймы государству российскому?

— А сколько? — спросил я, думая, что он шутит.

Совершенно спокойно он назвал мне сумму в несколько сотен миллионов долларов. Я уверился, что он шутит, а Никель продолжал:

— Не сомневайся, мы просим у тебя взаймы под залог. Такой залог тебя устроит? — Он перечислил несколько нефтяных месторождений.

— Но, — начал я и запнулся. — Мне не хотелось признаваться в том, что активы банка «Интерклад» не позволяют и думать о представлении таких кредитов.

Странно было бы, если бы Никель не угадал моих сомнений. Он снисходительно успокоил меня:

— Не парься, старик. Мы сами положим в твой банк деньги, которые ты дашь нам взаймы.

Я всё ещё недоумевал, а он гнул своё:

— Ты дашь нам взаймы, мы не вернём тебе долг вовремя, и месторождения перейдут к тебе.

— Но зачем, зачем? — вырвалось у меня.

— Чтобы осчастливить… тебя, Конкордию, молодой частный капитал, ну и нашу страну тоже, включая нас самих.

Я не решился сразу отказаться и кинулся к Конкордии, надеясь, уж она-то поддержит мой отказ. Но Конкордия только усмехнулась:

— Если ты откажешься, мы живыми домой не вернёмся. Попадём в ДТП, или нас обстреляют. Знать такие вещи и не согласиться нельзя. Сам понимаешь.

И я согласился. В банк вложили деньги, несколько большие, чем просили взаймы. Банк вернул их все. Деньги сверх займа, должно быть, поделили между собой, до сих пор сказать не решаюсь кто.

Нечего и говорить, что долга они не вернули, да и стоило ли возвращать деньги, которые они сами же мне дали, чтобы я дал им в долг. Залог, то есть нефтяные месторождения, достался мне, так на основе банка «Интерклад» образовался холдинг «Жар-птица». Сначала дела шли ни шатко ни валко, нефть стоила так дёшево, что разрабатывать её было себе дороже. Потом цены на нефть начали расти и выросли так, что я оказался миллиардером. Вы-то понимаете, отец Аверьян: кризис начался тогда, когда нефть дорожала, а не тогда, когда она начала дешеветь. Образовались цены, не имеющие ничего общего ни с расходами на добычу нефти, ни с реальным спросом на неё. Неужели не понятно, что частное предпринимательство исчезает или уже исчезло? Зачем рисковать, когда можно получать деньги без всякого риска? Вы посмотрите: биржевые котировки начинают падать, и происходит финансовое вливание со стороны государства, котировки несколько вырастают, потом опять падают и опять финансовое вливание. Разве это не то же самое, что сделал со мной Никель? Деньги даются в долг тому кто даёт их в долг тому кто дал их в долг под залог существующего и несуществующего. Злогос, снова и снова Злогос: Залогос. Теперь-то мы знаем: плоды на древе познания не принадлежали ему, а мы ему принадлежим. Кажется, Гейне писал, будто дьявол предложил Богу деньги взаймы под залог Вселенной. Вот Злогос.

— Гейне просто играл в модное тогда вольнодумство, — вставил Аверьян.

— Это не вольнодумство, это злогодумство. Конкордия предлагает передать «Жар-птицу» государству, а зачем нынешнему государству «Жар-птица»? Государство лучше даст «Жар-птице» денег, а этими деньгами поделятся с теми, кто их дал, и через некоторое время дадут ещё денег на тех же условиях, чтобы поддержать жизненно важную отрасль, но это уже не деньги, а закладные, которыми расплачиваются за другие закладные, смоковные листья, чтобы прикрыть наготу. Я сбросил их, надеюсь, раз навсегда; на одеждах клеймо Злогоса, а деньги — фиговые листки небытия. Послушайте, отец Аверьян, я велел Конкордии пригласить вас, потому что вы единственный человек на земле, которому я могу передать мой капитал, якобы мой, но им пока ещё распоряжаюсь я и передаю его вам с тем, чтобы вы насадили райский сад на прежнем его месте и позволили мне вернуться туда.

— Нет уж, увольте, — ответил Аверьян. — Для такого дела я не гожусь.

— Тогда укажите мне человека, которому я бы мог передать их, пока Конкордия не присвоила их, объявив меня сумасшедшим.

— Есть такой человек, — сказал Аверьян, немного подумав. — Это Вавила Стрельцов, поистине райский человек.

— Ваш церковный сторож? Но ведь он слепой; говорят, он женился… на саламандре.

— Пусть говорят. Зато у неё теперь бессмертная душа, над которой Злогос не властен. Если хотите, мы с Вавилой сегодня же и придём к вам.

Конкордия провожала Аверьяна до ворот с видом умильно-лукавым, давая понять, что она всё слышала. Но Вавилу Аверьян в тот день не нашёл ни в церковной сторожке, ни в школе Таим. Вавила помогал соседке принести картошку на зиму с мочаловского рынка. А наутро Интернет сообщил, что предприниматель Валерий Порхов только что скончался от сердечной недостаточности. Его вдова добавляла, что смерть Валерия, возможно, ускорил строжайший пост под влиянием небезызвестного старца Аверьяна.

13.11.2010

Очнитесь!

Монастырь каш — Россия!

Н. В. Гоголь

Анатолий Зайцев не мог освоиться с мыслью, что Аверьяна нет. Это было всё равно, как если бы не стало его самого. Опускались руки, пустело в голове и в душе. Анатолий чувствовал полную профессиональную несостоятельность. Дело об убийстве Аверьяна невозможно было расследовать без самого Аверьяна. Казалось бы, нечего и сомневаться: Аверьян убит. Он был ещё жив, когда во дворе мочаловской церкви его подобрали с проломленным черепом, но в Трансцедосе подтвердили его смерть, Анатолия настораживало и обнадёживало, что Аверьяна увезли в Трансцедос. За Трансцедосом Аверьян следил особенно пристально, давно подозревая, что там творится неладное. С другой стороны, вдруг не всё потеряно, если Аверьян в трансплантационном центре, ведь прежде это был реанимационный центр.

Может быть, потому о похоронах Аверьяна и не заходила речь. Казалось бы, Церковь должна была соблюсти особый чин при отпевании и погребении иеромонаха, чья смерть могла рассматриваться как мученическая. Но ничего подобного не делалось. На вопросы Анатолия Зайцева церковные инстанции отвечали уклончиво. Анатолий Валерьянович попытался поставить вопрос о похоронах Аверьяна перед угрозыском, но ему ответили: бывший следователь Игнатий Бирюков давно уже не имеет к организации никакого отношения. А когда Анатолий Зайцев попытался взять похороны друга на себя, Трансцедос отказался выдать ему тело. Анатолию Зайцеву напомнили, что требовать выдачи тела имеют право только родственники и у него такого права нет. Анатолий Зайцев подозревал, что и Церкви Трансцедос ответил в том же духе, а Церковь особенно не настаивала. Трансцедос только лишний раз напомнил бы, что трансплантационный центр — учреждение светское и Церковь для него — не авторитет. Связаться лично с доктором Сапсом Анатолию не удавалось. Ему упорно отвечали, что доктор Сапс на операции. Конечно, Трансцедос был отчасти вовлечён в дело об убийстве Аверьяна, но ни о каких обвинениях в адрес доктора Сапса и речи быть не могло. Экспертное заключение о смерти Аверьяна Трансцедос уже представил. А тут ещё и самому Анатолию буквально некогда было дохнуть. Начальство грозило ему отставкой, если в ближайшее время хоть каких-нибудь результатов не будет в расследовании серийных убийств, наводящих ужас на Мочаловку. Трудно было представить себе, что столько убийств за несколько месяцев совершил один человек, но в него сразу же поверили и давно называли его «Ломоносов» или более фамильярно «Михайло». В прозвище Ломоносов было стремление подольститься к убийце; он же свой, мочаловский, он где-то рядом, чего доброго, услышит, если его обругаешь. Что же касается клички Михайло, то от неё вообще веяло первобытной жутью. Медведем или Михайлом называли зверя, чтобы ненароком не накликать его настоящим именем, так что оно даже не сохранилось в русском языке, и науке остаётся только гадать о нём. Правда, Ломоносов ломал носы только первое время, нанося своей жертве смертельный удар в переносицу. В дальнейшем он проламывал черепа обыкновенным плотницким молотком. Так он и Аверьяна ударил, но была одна особенность: других он ударял острым концом молотка, Аверьяна же ударил тупым, отчего удар оказался сильнее и, так сказать, смертельнее. Ещё одна особенность: до Аверьяна Ломоносов убивал исключительно женщин. Очевидно, Ломоносов полагал, что никто, кроме Аверьяна, не поймает его, а может быть, он почувствовал, что Аверьян напал на его след.