– Нет, не всё, к сожалению. Нужно решить вопрос с твоим жильём и работой.

– Жанна, насчёт жилья и работы в договоре ничего прописано не было. А это значит, я сама буду решать, как мне жить. – Скулы сестры заиграли, и она с такой силой сжала в руке ручку, что та треснула и развалилась пополам.

– Хорошего дня, родственнички! – язвительным тоном произнесла я и, не дожидаясь их ответа, вышла из-за стола и быстрым шагом пошла на выход. Вышла на улицу и с жадностью начала глотать воздух ртом.

Глава 21

Софья

Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу.

Чак Паланик «Бойцовский клуб»

Стою посередине тротуара и не могу пошевелиться. Жадно глотаю воздух ртом. Глаза режет от слёз, а грудную клетку сжало так сильно, что не могу сделать вдох. И выдохнуть тоже не могу. Прохожие с большим интересом разглядывают меня и о чём-то шушукаются, а мне всё равно на них. Я сейчас нахожусь где-то далеко, точно не на этой планете.

Несколько минут стояла неподвижно, пока не пришла в себя. На автомате развернулась на девяносто градусов и пошла туда, куда глаза глядят. А глядели они у меня плохо. Вся дорога размывалась от слёз, которые всё не переставали лить.

Шла долго. Не знаю, сколько времени уже прошло, но ноги мои устали, и я решила присесть на лавочку, которая стояла в одном из скверов, куда добрела. Подошла к деревянной лавочке и упала на неё тяжёлым мешком. В горле всё пересохло, ужасно хотелось пить, и от слёз раскалывалась голова. Было трудно дышать, на этот раз оттого, что заложило нос. Только я немного успокоилась, как услышала за спиной знакомый голос, от которого побежали мурашки.

– Не плачь! – боковым зрением заметила, что сбоку от меня появился беленький носовой платок, но я никак на него не среагировала. – Софи, возьми! – проговорил Оскар и присел рядом. Мне тут же в ноздри ворвался его жгучий одеколон, пробивая мою заложенность, и я на секунду прикрыла глаза и втянула носом его аромат.

– Что ты тут делаешь? – голос мой был хриплый и подавленный.

– Шёл за тобой, хотел поговорить.

– Не о чем нам с тобой говорить. – Я хотела встать и уйти, но он мёртвой хваткой вцепился в мою ладонь и усадил обратно. С минуту мы молча сидели, смотря вдаль, а потом Оскар заговорил.

– Голая правда? – чуть тихо проговорил он, а я вдруг вздрогнула, будто меня током прошибло.

Суть нашей с ним голой правды – это говорить только правду и ни капли лжи. А я не могла сказать ему правду, потому что она бы меня разрушила, да и ему незачем её знать.

Я сидела не шевелясь и молчала, пока он снова не заговорил.

– Я думал, что ты не придёшь сегодня. Молил бога, чтобы ты одумалась. Но когда ты переступила порог этого ресторана, то возненавидел тебя ещё сильнее. – Его голос дрогнул, а от его слов внутри меня будто что-то взорвалось.

– Я не…

– Молчи. Лучше сейчас молчи. Когда мы с тобой встретились, я пытался на следующий день не думать о тебе. После второй встречи проклинал себя, что тогда напился, перепутал двери и переспал с тобой. А после нашей третьей встречи я проклинал себя за то, что влюбился. Я даже ловил себя на той мысли, что если бы ты попросила, я бы ушёл от Жанны. И может бы всё обошлось. Ты для меня была чем-то светлым, неосквернённым. Словно маленький лучик света, который пробрался в мою загробную жизнь. Но ты оказалась настолько прогнившей, что я тебя возненавидел. Я не мог понять, как мать может отказаться от своего ребёнка путём убийства? – он замолчал.

Потёр своё лицо, по которому потекла одинокая слеза. Так хотелось прикоснуться к нему, обнять, успокоить и рассказать всю правду. Но я не могла это сделать.

Слова Жанны набатом звучали в моей голове. «Ты должна сделать так, чтобы он тебя возненавидел». Проговорила она в тот день, сидя у меня на кровати в моей квартире, когда пришла угрожать прошлым. И у меня получилось. Оскар всем сердцем меня возненавидел.

– Из-за тебя я бросил свою жену. Она потеряла нашего ребёнка и больше не может иметь детей. – Моё сердце разрывалось на мелкие осколки. Если бы ты только знал свою жену! Но я упорно молчала и делала равнодушный вид. Кто бы только знал, насколько мне это трудно давалось.

– А знаешь, за что я себя теперь презираю? – он взглянул на меня, и в его глазах было столько боли, сколько я ещё никогда не видела. Он словно заживо умирал.

– За что? – совсем шёпотом проговорила я.

– За то, что я тебя ненавижу и одновременно люблю. – Вздрогнула и отвернула от него лицо, делая вид, что мне всё равно, а из глаз хлынули слёзы.

– Люблю и ничего не могу с этим поделать. Даже несмотря на то, что ты продала мне моего же ребёнка. Скажи мне правду, Софи. Если бы я не узнал о беременности, ты бы убила его?

– Да, – не думая, ответила я.

Тут же Оскар вскочил со скамьи и бросился от меня в противоположную сторону. Он шёл так быстро, практически срываясь на бег, а потом резко, на полпути остановился и развернувшись, пошёл обратно. Подошёл, снова сел рядом.

– Ты ищешь квартиру, где жить. Знаю, не хочешь в дом отца и думаю, что это правильное решение. Я помогу тебе с этим вопросом.

– Не стоит! – перебила я его.

– Помолчи лучше, – огрызнулся Оскар. – Будешь жить в квартире моего друга всё время, пока не родишь. Наблюдаться будешь в частной клинике у лучшего врача. Я это тоже всё решу и оплачу. У меня будет ключ от твоей квартиры, и я буду приходить в любое время, когда мне вздумается. Отцу своему пока ничего не говори, нужно как-то его подготовить к этой новости. Все расходы, связанные с ребёнком, я оплачу, за всё остальное будешь платить за себя сама. И ещё! Жанне не обязательно знать, что это всё я сделал. Поняла? – он снова на меня посмотрел, и от боли в его глазах не осталось ни капли. Теперь там только злость и ненависть. Что, в принципе, я и заслуживаю. Я прекрасно его понимала и не имела права на всё это обижаться. А Оскар был прав. Он должен был меня ненавидеть. Ведь такое невозможно простить.

– Да, поняла.

– Вот и прекрасно.