– Похуже?

– Может быть, фотографии предшествовали шантажу, – проговорила она.

– Это были компрометирующие снимки?

– Нет, просто они вызывают… беспокойство. Нужно увидеть их, чтобы понять.

– Потом покажешь. Только не говори ничего про них полиции.

– Но это могут быть улики.

– Или мотив убийства, Венеция.

Она была потрясена. Внезапно у нее закружилась голова.

– Думаешь, полиция может заподозрить меня в том, что я убила Бертона? Убила из-за этих ужасных фотографий? – прошептала она.

– Не волнуйтесь, миссис Джонс. Мы сделаем все возможное, чтобы подозрение в этом деле не пало на вас.

У Венеции тревожно сжался желудок.

– Но даже если мы не расскажем полиции про фотографии, тот факт, что я одна находилась в коридоре достаточно продолжительное время, не скроешь. Именно я нашла тело. Я не смогу доказать, что до моего прихода в комнате находился кто-то еще. Наверняка полицейские подумают, что именно я подлила в бренди Бертону цианид.

– Даже если они установят, что речь идет не о самоубийстве, а об отравлении, я не думаю, что они усомнятся в вашей невиновности.

Венецию начала раздражать его спокойная властная манера.

– Почему вы так уверены в этом, сэр?

– Потому что кое-кто может обеспечить вас прекрасным алиби, – терпеливо пояснил он.

– В самом деле? И кто же этот человек?

Гейбриел развел руками.

– Ну как же, разумеется, ваш любящий, недавно воскресший из мертвых супруг.

– Но у меня нет… – Она осеклась. – Ах, ты!

– Да, миссис Джонс, я. Мы вместе обнаружили тело, когда покинули переполненный выставочный зал в поисках уединения. Уверен, все поймут.

– Что поймут?

– Если помнишь, после несчастного случая, постигшего меня во время медового месяца, сегодня мой первый вечер дома. Любой мужчина на моем месте сделал бы что угодно, только бы побыть наедине с женой после столь долгой разлуки.

– Существует причина, по которой фотография в течение долгого времени считалась темным искусством. – Венеция опустилась в кресло перед камином и стянула перчатки. – А точнее, две.

– Из-за применения цианида? – Гейбриел перекинул пальто через спинку стула. Не снимая фрака, он ослабил галстук и расстегнул воротничок рубашки.

Для человека, только что пережившего такое потрясение, Венеция держалась на удивление спокойно, но молодой человек видел, как она взволнована, как напряжена.

– Да, – кивнула она. – На протяжении многих лет журналы по фотографии выступали против использования цианистого калия в качестве фиксатора. – Она аккуратно положила на стол перчатки из черной телячьей кожи. – А все потому, что существует вполне эффективная и безопасная замена.

– Вещество, которым ты пользовалась в Аркейн-Хаусе? Кажется, ты называла его гипо…?

– Гипосульфит. Он применялся с самых первых дней существования фотографии, но находились люди, утверждавшие, что цианистый калий справляется с задачей намного лучше. Кроме того, до появления новых сухих пластин, несколько лет назад цианид широко использовался для удаления черных пятен на ладонях, коврах и других предметах. Эти пятна образовывались после извлечения снимков из ванны с серебром.

– Фотографию считали темным искусством еще и из-за пятен?

Венеция мрачно кивнула.

– До тех пор, пока недавно не стали говорить о том, что фотографа можно распознать по его пальцам. Они чернеют из-за постоянной работы с нитратом серебра, который используется для приготовления влажных пластинок старого образца. К счастью, моя карьера началась уже после изобретения сухих пластинок, так что с пятнами от серебра я не мучилась.

– А некоторые до сих пор используют цианид?

– К сожалению, да. Во многих лабораториях вы не найдете ничего, кроме него. Разумеется, никого не удивит тот факт, что он оказался так кстати в лаборатории у мистера Фарли сегодня вечером.

Гейбриел опустился на корточки перед камином и разворошил пламя.

– Я не раз читал в газетах заметки о фотографах, отравившихся цианидом.

– Им травятся не только фотографы. Очень часто жертвами оказываются члены семей. Например, ребенок может глотнуть из любопытства. Или разочаровавшаяся в любви молодая горничная. Иногда умирает собака. Никто не знает, скольких людей случайно или умышленно сгубил этот яд.

Гейбриел выпрямился и подошел к столу, на котором стоял графин с бренди.

– Если бы Бертон хотел свести счеты с жизнью, он мог бы принять чистый цианид, но яд попал к нему в организм вместе с бренди.

Венеция задумалась.

– В принципе он мог подумать, что так будет легче его принять.

– Ты права. – Гейбриел сконцентрировался, пытаясь понять секреты, окутывающие лабораторию Фарли. – Как я уже говорил, полностью согласен с твоим видением событий сегодняшней ночи. Бертона убили.

– Ему потребовалось сделать всего один глоток, – прошептала Венеция. – Сильная доза цианида убивает мгновенно.

Гейбриел открыл графин и плеснул бренди в два бокала и несколько мгновений молча рассматривал их.

– Над этим стоит поразмыслить, не правда ли? – заметил он, поднимая бокалы.

Венеция посмотрела на напиток, который он держал в руках.

– Стоит.

Она разжала руки и взяла бокал. Гейбриел заметил, что ее пальцы слегка дрожат.

Опустившись в другое кресло, мужчина отпил из бокала. Венеция сделала глубокий вдох, наморщила носик и слегка картинно опрокинула в себя бокал.

Гейбриел улыбнулся.

– Ты вообще в добрых духов веришь?

– Нет.

– Иногда помогает.

– Может быть.

Оба ненадолго замолчали, глядя на огонь. Гейбриел наслаждался тишиной дома. Было уже далеко за полночь. Когда они вернулись домой, все уже спали, даже миссис Тренч.

«Слава Богу! Завтра у нас будет полно времени на объяснения».

Откинув голову на спинку стула, он подумал о сегодняшнем разговоре с полицией.

– У меня создалось такое впечатление, что детектив склоняется к версии о самоубийстве, – проговорил он.

– Это, разумеется, самое простое объяснение. Только оно никак не соответствует намерениям того человека, который вышел из комнаты незадолго до того, как я обнаружила тело.

– Согласен, не подходит, – отозвался Гейбриел.

Детектив довольно подробно расспрашивал Венецию о человеке, которого она видела на лестнице, но она не смогла дать удовлетворительного объяснения.