больше испытывает преданность к тому, кто платит. Платит постоянно и много. Тягаться было бессмысленно. Мы долго думали, как же нам добраться поближе и в итоге решились на, казалось бы, самый крайний вариант из всех, что могут прийти в здравомыслящую голову. В режиме строгой секретности нам понадобилось буквально пару дней, чтобы разучить роли и грамотно подготовить бутафорию к предстоящему выступлению. Доверять нельзя никому, оставалось только надежда, что Ачиль это правило не вспомнит по синей яме, куда он скатился по собственной прихоти и вылазить не собирался.

Двое полицейских в красивых синих рубашках, один из них с немалой долей грима и накладными усами, шаркающей походкой стучали каблуками по лестничному пролету. Звонок в дверь и нервное ожидание реакции. И все же я точно очень глупо выглядел с фальшивой растительностью на лице и в штанах с красными лампасами. Плюс ко всему неконтролируемое подергивания плечами из-за дикого волнения и подглядывание на своего внушительных габаритов коллегу, будто бы он мог мне помочь и защитить меня.

– А я думал, как еще этот день можно засрать? – мне казалось, что мой местный друг сказал что-то по-итальянски, но я все прекрасно понял и без перевода, по крайней мере, эти слова отлично сочетались с его выражением.

Уго что-то ему ответил, куда более вежливо, чем мне при нашей с ним первой встрече, и сразу же появилась Карлота. Ее трезвые глаза в отличие от супружеских вселили в меня страх разоблачения. Скорее всего так бы и случилось непременно, не будь она такой уставшей от горя и от вечно пьяного мужа. Глаза смотрели в пустоту, которая образовалась внутри, там, где когда-то стучалось сердце. Усталость сгорбила красивую гордую сицилийку. Она была на срыве, она больше не могла ждать, когда маленькая невинная Саманта позвонит в дверной звонок, когда кто-нибудь подскажет, где ее искать, когда Ачиль перестанет разрушать до основания их совместную жизнь. Карлота хорошая добрая девушка, с которой случилось очень много плохого. Такие как она, привыкли видеть во всем окружающем лучики света, но постепенно они для нее угасали.

Напарник ловко чувствовал момент. Он увел хозяина в его кабинет, а меня оставил с поблекшей девушкой. С наигранным акцентом я попросил ее разговаривать на английском, мол это практика в процессе изучения иностранного языка, чем я, согласно легенде, занимаюсь в ходе несения службы. Карлота пристально смотрела мне в глаза, время шло неумолимо медленно, издевательски вредная привычка у часов. На миг даже показалось, что меня рассекретили. Я опустил голову, как стыдливый школьник при поимке за прогул и потянулся к усам, наклеенным двадцать минут назад. Было глупо попытаться обмануть ее, я уже практически сдался. Но Карлота была не со мной. Нас разделяла пропасть, в которую мне еще предстояло свалиться. Девушка молча кивнула и жестом пригласила в комнату для уединенного разговора. Каждый шаг некогда легкой, почти воздушной походки, сейчас отдавал глухим стуком об пол. Сицилийка как будто здесь больше не жила, здесь вообще больше никто не жил. Ни одна живая душа. Только лишь призрак былого счастья изредка подавал признаки некогда беззаботной жизни с идеально чистых фотографий в рамках на стене. Единственное, что в квартире не поддавалось простыне из пыли, это радостные улыбки на фоне экзотических мест в разные периоды взросления одной маленькой веселой девочки.

В этом помещении я оказался впервые. Справа у стены стоял огромный книжный стеллаж, завладевший моим вниманием с ходу. Я как большой поклонник литературы не мог хотя бы беглым взглядом не пробежаться по манящим корешкам: Вольтер «Задиг или Судьба» и «Простодушный»; Гете «Фауст», «Прометей» и «Лесной царь»; Артур Конан Дойл с собранием всех частей «Шерлока Холмса» и Грибоедов «Горе от ума». Я даже немного позавидовал, что у них есть своя библиотека, причем на удивление расставленная по авторам точно в книжном магазине. Такой порядок меня приятно удивил, в этом жесте чувствуется бережное отношение к моим единственным настоящим друзьям с детским лет.

Боявшись скорого разоблачения в соседней комнате, я плотно закрыл за собой дверь и кинулся в ноги сидевшей на диване рядом со столиком, на котором покоилась недоигранная шахматная партия.

– Это я, Данил, – пришлось успокаивать, – мне нужна твоя помощь, а Ачиль выгонит меня, появись я на пороге квартиры.

Трудно было определить поняла она меня или нет. Девушка как будто находилась в вакууме и не хотела меня принимать как за реального персонажа. Карлота спала и сон был ей неинтересен, ей хотелось побыстрее проснуться, заглянуть в детскую и поцеловать заспанное милое личико. Любящая мама не желала возвращаться из прошлого, когда будущее еще существовало. Я выждал пару секунд и чутка приблизился, чтобы заглянуть ей в лицо. Она повернулась ко мне и схватилась за моей запястье:

– Послушай, письмо, что ты мне дала… – попытка сыграть на опережение.

– Нет, нет, нет! – Карлота оттолкнулась, но очень слабо. Сил у бедняжки совсем не осталось.

– Зря я это сделала. Дура! Я не думала, тогда, какие могут быть последствия, – едва не произошел срыв навзрыд. Нужно срочно что-то предпринять:

– Тс-с-с, – я попытался ее успокоить, не желая провалить первое задание, – тише, прошу. Ты сделала так, как считала нужным, я же видел тебя, ты была напугана.

Разговор о странной бумажке вернул страх в ее взгляд.

– Карлота, я же знаю, что настоящим копам нет дела, но я встретил людей. Они готовы помочь, – в своих ладонях я ощутил ледяные мраморные женские ручки, – просто подскажи нам, и мы все сами сделаем! – безуспешно я пытался их согреть.

– Данил, – тяжелый вздох железной хваткой объял ее грудь, – я не смогу себе простить, что обрекаю тебя на подобное. В тот вечер я хотела скинуть с нас все, что накопилось, на кого угодно, но теперь уже нет. Лучше забудь все это. Ее уже не вернуть… – я увидел собственный испуг в уголках глаз, где притаились материнские слезы. Нет ничего страшнее, чем потеря надежды для матери. Природой заложено чутье, которое невозможно обмануть. Любая мама, что носила под сердцем ребенка связана с ним навсегда. А раз что-то подсказывало ей о том, что детское сердце больше не стучится, то и ее стук потихоньку затихал…

– Я готов на все… – «даже месть» – эта незаконченная фраза стала невидимым мостом для понимания, – я сам этого хочу. Только дай нам зацепку.

Мы молча смотрели в пустоту. Карлота куда-то мне под ноги, а я в ее холодные глаза. Мы не говорили, но крик срывался с губ у каждого из нас. Мы молчали,