Он очень позитивен в своих суждениях. Возможно, он прав.

_________________________________

ЛИТВИНОВ, ИСПАНИЯ И КОЛЛЕКТИВНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

№ 156 Москва, 26 марта 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

ПОЛОЖЕНИЕ В ИСПАНИИ; ЕВРОПЕЙСКИЙ МИР;

УЧАСТИЕ СОВЕТОВ В СОГЛАШЕНИИ О ВООРУЖЕНИЯХ Совершенно секретно

Сэр!

В соответствии с назначенной встречей я обратился к наркому иностранных дел Литвинову, чтобы засвидетельствовать свое почтение перед отъездом в Соединенные Штаты. Объяснив, что я ненадолго уезжаю домой, я сказал, что вернусь в июне.

Затем я спросил его, как развивается ситуация в Испании. Он сказал, что с точки зрения республиканских сил – весьма хорошо; с точки зрения европейского мира – почти хорошо. Он выразил опасение, что неудачи итальянских войск побудят Муссолини направить дополнительные силы в Испанию, чтобы восстановить свой престиж. В этой связи он заявил, что Международный комитет в Лондоне испытывает большие трудности и ситуация выглядит очень плохо. По предложению Германии он рассмотрел вопрос об эвакуации всех добровольцев в Испании; что после этого Гранди выдвинул условие, что перед этим должен быть рассмотрен вопрос об эмбарго на золото испанского правительства. После того как другие правительства согласились с этим, Гранди объявил, что итальянское правительство не будет далее обсуждать вопрос об эвакуации добровольцев в Испании.

Что касается его предположения об отчаянном положении, я сказал, что для Муссолини вполне естественно желание восстановить свой престиж, прежде чем вступать в дальнейшие дискуссии, но что ситуация в Испании, похоже, меняется весьма быстро, поскольку всего две недели назад испанский посол заявил мне, что его правительство серьезно обдумывает возможность объявления войны Италии и, похоже, крайне удручено поражениями, которые потерпели республиканские силы; и что теперь, в течение двух недель, положение полностью изменилось и что поэтому возможно, ситуация так же быстро может измениться к лучшему. Литвинов заявил, что такое возможно, но твердо повторил, что если итальянцы направят дополнительные силы в Испанию, то ситуация для европейского мира крайне осложнится. Он подчеркнул, что, если демократические правительства сейчас решительно предупредят Италию, что не допустят подобные действия, Муссолини не предпримет этих действий, так как, по его словам, Италия не желает войны в Европе. Экономические и политические условия в Италии не слишком хороши и что Италия не выдержит европейской войны. Когда я предположил, что, возможно, демократические страны, включая Англию, не хотят рисковать своей твердой позицией, пока как следует не подготовятся, он заявил, что ни Германия, ни Италия не готовы должным образом. На мое удивление по поводу того, что Германия не готова с военной точки зрения, он вновь заявил, что, по их информации, Германия не готова даже в военном смысле, не принимая во внимание экономическое положение. Тогда я заявил, что до меня дошли слухи, будто Советский Союз опасается, что Франция и Англия могут заключить мир в Западной Европе с Германией и Италией, оставив Россию в одиночестве противостоять Германии. Он утвердительно заявил, что, по его мнению, это не так[27].

Затем я заявил, что положение в Европе в ее элементарной форме выглядит довольно просто и что трудно понять, почему государственные деятели Европы не могут обеспечить, чтобы Англия, Франция, Германия, Италия и Россия согласились сохранить территориальную целостность Европы и посредством торговых соглашений обеспечить Германию сырьем и тем самым дать ей гарантию, что она сможет выжить, что избавило бы народы Европы и мира от ужасающего бремени вооружения и страха перед катастрофической войной. На это я получил быстрый ответ: «Думаете, Гитлер когда-нибудь согласится на что-то подобное?» Я ответил, что не знаю, но, по моему мнению, в Германии существует весьма значительная часть влиятельных и ответственных людей, которым такая идея могла бы понравиться. Литвинов ответил, что, по его разумению, такое может быть; что Шахт именно такого склада; он не думает, что они смогут одержать верх над Гитлером и политическими и военными силами, доминирующими в Германии. Затем он заявил, что единственной надеждой на сохранение европейского мира является быстрое и твердое заявление демократических стран Европы о том, что они вместе выступают за мир; он назвал Францию, Россию и Чехословакию. Затем он сказал, что если Соединенные Штаты присоединятся к такой декларации, то это будет означать не только европейский, но и мировой мир, поскольку это также решит японский вопрос. Я ответил, что мы не испытываем никаких серьезных опасений в отношении Японии и что в целом наш народ твердо настроен против того, чтобы ввязываться или быть втянутым в европейские проблемы. С другой стороны, лично я был уверен, что и президент Соединенных Штатов, и государственный секретарь преданы делу мира и, когда придет время, будут рады внести свой вклад любым возможным способом в соответствии с нашей традиционной политикой. Однако я убедил его, что, говоря это, выражаю лишь свои личные взгляды.

Затем Литвинов сказал, что есть некоторая информация, которая может представлять ценность для Соединенных Штатов, и он был бы рад воспользоваться случаем, чтобы передать ее мне. Информация заключалась в следующем.

После последнего соглашения о военно-морском разоружении Советский Союз вместе с Великобританией рассматривал вопрос о строительстве крейсеров с определенным калибром орудий и т. д.; он просил включить в соглашение, что должен строить крейсеры и т. д. с учетом минимальных пределов, установленных для любого из правительств-участников; что Англия рассмотрела этот вопрос с Германией и другими правительствами и что они согласились, что СССР может построить семь крейсеров, в то время как Германия, согласно действующему ограничению, – три; что СССР не обязан раскрывать детали своей программы Японии. После этого Германия подняла вопрос о том, что ей необходимо разрешить увеличить свою квоту до пяти крейсеров, и тогда СССР сможет расширить свой крейсерский состав до десяти; что СССР предложил сделать «инициативу» взаимной, а именно чтобы СССР также имел право расширить свой состав до десяти при условии, что Германия затем вправе увеличить свой состав до пяти; что вопрос находится в подвешенном состоянии, но, судя по всему, будет благополучно согласован.

Литвинов заявил, что, по его мнению, за три месяца моего пребывания здесь я приобрел больше информации и знаний о России, чем любой другой посол за два года. На это я ответил, что привык знакомиться с фактами в той или иной ситуации, прежде чем прийти к какому-либо мнению, которое потом высказываю своему начальству. Он спросил о полученных впечатлениях. Я коротко сказал ему, что на меня произвело большое впечатление то, что они делают, сила их руководства, трудности, которые они преодолевают. По