Телевидение и газеты остались прежними – запретили только рекламу, – и сначала ругали там новую власть на все корки на всех языках. Но власть реагировала только на физическое сопротивление и бывала в этих случаях скорой на расправу, на слова же никак не реагировала, и ругать власть скоро перестали, и газеты занялись сплетнями, как и раньше.

«Чтоб тебе жить в интересное время!» – вспомнил Кузниц проклятие, авторство которого приписывали китайцам, и усмехнулся. Подул холодный ветер, река, на берегу которой он сидел, покрылась рябью, зашелестели остатками листьев деревья. Он поднял воротник плаща и встал. «Пора домой», – решил он и медленно побрел в сторону дома.

Набережная, по которой он шел, выйдя из парка, была пуста – ни людей, ни машин, только в дальнем ее конце, у поворота к мосту, виднелась группа людей.

«Наверное, очередь, дают что-нибудь, – подумал он и нащупал в кармане плаща продуктовые талоны, – надо стать, а то дома продуктов почти не осталось».

Пока он добрел до поворота, очередь стала совсем маленькой. Он стал в очередь за старушкой интеллигентного вида в защитного цвета куртке и лыжной шапочке и спросил, что дают. Давали чипсы. Этот продукт американской кулинарной мысли он терпеть не мог, но сейчас выбирать не приходилось – давали то, что забирали из супермаркетов, – и он достал талоны. На талонах была универсальная надпись «Food rations»,[53]по одному талону давали что-нибудь одно, и надо было думать, отдавать талон или приберечь до более подходящего случая.

«Наверное, чипсы стоит взять, – думал он, продвигаясь к окошку, в котором Леопард принимал талоны, – из чипсов Инга суп вкусный варит. Интересно, сколько пакетов дают и какие чипсы». И он спросил старушку:

– А какие чипсы, не знаете? И сколько дают на талон?

Старушка не успела ответить, из окошка послышался голос Леопарда:

– Не боись, лейтенант, не обидим! – голос был знакомый, Кузниц повернул голову и узнал капитана Гонту. Капитан мало изменился, только завел жиденькие усы. – Подходи сюда, обслужим без очереди как ветерана.

– Спасибо, товарищ капитан, – отказался Кузниц, – я лучше подожду – людей немного.

– Ладно, – сказал Гонта и добавил важно, – только не капитан я уже. Леопардом меня называй, мы все Леопарды– заслужили!

Пока подходила его очередь, Кузниц присматривался к капитану. На первый взгляд ничего в нем не изменилось, только усы завел. Но, понаблюдав за ним, он понял, что это совсем не тот Гонта, с которым он когда-то убегал по коридорам мальтийской тюрьмы, не тот типичный украинский, а вернее, все еще советский офицер, который так заботился о мнении «иностранных товарищей» и сверлил гневным взглядом солдат, не желавших отдавать ему честь.

Тот Гонта, как и тысячи ему подобных в украинской армии, был обычный крестьянин, одетый в военный мундир, и были в нем и крестьянская медлительность, и крестьянская хитрость, и чувствовалось, что постоянно опасался он какого-нибудь подвоха от окружавших его в штабе бойких горожан и шибко умных интеллигентов. «Условная смерть» и участие в движении «меченых» преобразили простодушного капитана. Кузниц как-то сразу почувствовал, что это совсем другой человек – самостоятельный, уверенный в себе и в правоте своего дела.

Пункт выдачи продуктов по талонам находился в заколоченном здании модного когда-то дорогого супермаркета. В одной из его дверей было устроено нечто вроде раздаточного окна с широкой полкой, и находившийся внутри Леопард подавал через это окно пайки. Над окном, на прибитой к двери картонке, была корявая надпись на государственном языке «Rationed Food Take Away», которую с некоторой натяжкой можно было перевести как «Пункт выдачи продуктов по талонам».

Гонта стоял на улице возле окна, принимал талоны и выдавал пайки. Он вежливо и терпеливо отвечал на вопросы старушки в лыжной шапочке о качестве чипсов, но при этом отсутствующим взглядом смотрел куда-то вдаль, поверх ее шапочки, и мыслями, вероятно, был далеко от нынешнего своего, хотя и необходимого, но скромного занятия.

– Ну, лейтенант, как здоровье? – небрежно поинтересовался он, когда старушка наконец оставила его в покое и отошла в сторону, явно довольная вниманием власти к своей персоне. – Не сильно рана беспокоит?

– Да вот ходить тяжело, – ответил Кузниц, – но врачи уверяют, что пройдет, говорят, надо расхаживаться. – Он усмехнулся и добавил: – Между прочим, это вашими заботами я почти инвалидом стал, это ведь кто-то из ваших меня подстрелил.

– Да знаю я, знаю. Не хотел Леопард тебя подстрелить, – поморщился Гонта, выкладывая на прилавок пакеты с чипсами, – за другого принял. Тут эти из Службы безпеки[54]тогда вокруг нас крутились, вынюхивали, чуть не помешали свершиться справедливому делу. Но, – экс-капитан сделал внушительную паузу, – но нет такой силы, которая могла бы помешать Леопарду, когда он выходит на тропу охоты! – закончил он торжественно и повторил уже нормальным тоном: – А тебя Леопард не хотел подстрелить.

Все это было так нелепо: и ранение его глупое, и все эти Леопарды, что Кузниц даже развеселился, хотя веселого было мало. «Выходит, правильно я считал, что перепутали меня с кем-то», – подумал он, усмехнулся и сказал:

– И на том спасибо.

– Благодарить тут не за что, – серьезно ответил Гонта, взяв у Кузница талон, – но пострадал ты безвинно, и Леопарды это знают и могут учесть – мы тут собираемся пенсии ветеранам назначить и тебя не забудем, хотя ты и не ветеран.

«Только пенсии мне от этих бандитов не хватало», – подумал Кузниц, ничего не ответил и стал молча укладывать пакеты в рюкзак. Спорить с Леопардами не рекомендовалось, это горожане уже успели усвоить: на прилавке, рядом с пакетами чипсов лежал зловещего вида короткий автомат.

– Thanks for serving[55]– уложив пакеты в рюкзак, сказал он по-английски – все-таки государственный язык – и забросил рюкзак на плечо.

– Не обижайся, лейтенант, – Гонта протянул руку, – никто тут не виноват, несчастный случай, вроде как под машину попал.

– Ладно, – Кузниц пожал протянутую руку, – теперь уж ничего не поделаешь.

Он успел уже отойти на несколько шагов, как вдруг Гонта окликнул его:

– Лейтенант! Кузниц обернулся.

– Слышишь, лейтенант, – как-то неуверенно спросил Гонта, – ты, наверное, про нас черт знает что думаешь?

Кузниц промолчал и только пожал плечами.

– Знаешь что, давай, приходи завтра вечером в Украинский дом, у нас там собрание будет. Б семь часов приходи. Часовым скажешь, что тебя Леопард Гонта пригласил. Да смотри, скажи: Леопард Гонта, а то могут не так понять. Приходи – услышишь, что мы делать собираемся, иначе будешь про нас думать. Придешь?