Как ни странно, тот не стал сопротивляться, и пусть после этого кто угодно говорит о том, что Талейран был лишен души и не умел испытывать человеческие чувства…

И вот еще что: в августе 1803 года, когда он с Катрин отдыхал на курорте в Бурбон-Ларшамбо, вместе с ними уже была маленькая девочка по имени Шарлотта.

* * *

По одним данным, она родилась в Лондоне 4 октября 1799 года, и звали ее Элиза Алике Сара. Ее знали многие известные люди, в частности, герцог де Лаваль, граф де Шуазель-Гуффье и др. В августе 1814 года они засвидетельствовали, что она и Шарлотта — это одно и то же лицо.

Но, скорее всего, она появилась на свет в Париже примерно в августе 1798 года.

Официально она именовалась Шарлоттой де Талейран. Во всяком случае, она так подписывалась. Чешский композитор Ян Дуссек посвятил ей одно из своих произведений, которое так и было названо. Близкие к Талейрану люди слышали, как он брал ее за руку на террасе своего замка и говорил: «Шарлотта, все это для тебя»[230].

Отцовство явно принадлежало Талейрану, и оно стало одной из важных причин его женитьбы на Катрин. Но одного этого было мало. Бывший епископ Отенский «когда-то дал обет безбрачия и не был от него освобожден»[231].

Это была проблема, и решить ее оказалось не так-то просто. В это время как раз велись переговоры с Ватиканом о Конкордате, то есть о восстановлении во Франции прав католической церкви. И переговоры эти вел Талейран. А папа Пий VII был страшно ортодоксален. Конкордат подписали 15 июля 1801 года, а 26 февраля 1802 года папа получил написанное на латыни прошение Талейрана, поддержанное Наполеоном. Но Пий VII был неумолим, и в ответном послании он выдвинул столько неприемлемых для бывшего епископа условий, что кардинал Джованни Батиста Капрара, легат папы во Франции, даже не решился передать его Талейрану.

По-видимому, Пий VII и его советники «до конца не понимали, с какими сильными, изобретательными и напористыми противниками им пришлось столкнуться»[232].

27 мая 1802 года в Ватикан было доставлено официальное письмо французского правительства, в котором содержалась просьба на переход министра иностранных дел Франции из духовного состояния в светское. А тем временем Конкордат начал действовать: церкви во Франции открылись, богослужения совершались и т. д. Но ответа из Ватикана не последовало, а это значило, что не было и формального согласия на брак. Якобы в истории католической церкви не имелось подобных прецедентов…

Зато последовали жесткие ответные меры: 19 августа 1802 года на заседании Государственного совета Жозеф Мари Порталис, занимавшийся вопросами религии, заявил, что теперь любые документы, исходящие из Ватикана, не могут быть получены и оглашены без разрешения французского правительства. На следующий день это решение было утверждено.

Кардинал Капрара тут же написал слезное письмо Пию VII, в котором он умолял папу быть чуть погибче…

Шарля Мориса — Аршамбо и Бозон — подписали брачный контракт Талейранов. Произошло это на вилле Талейрана в Нёйи.

На следующий день, 10 сентября, в мэрии 10-го округа Парижа на улице Верней имело место гражданское бракосочетание, а 11 сентября в церкви Эпинесюр-Сен, в окрестностях столицы, приходской священник обвенчал «молодоженов».

Пий VII, узнав об этом, был взбешен, но ничего уже не смог изменить.

И все же заключенный официальный брак не принес Талейрану тех результатов, на которые он рассчитывал: его жена по-прежнему являлась мишенью для насмешек и сплетен.

И Наполеон продолжил относиться к ней весьма холодно. Говорят, что уже при первом появлении супруги Талейрана в Тюильри он обронил следующую фразу:

— Я надеюсь, что примерное поведение гражданки Талейран заставит забыть легкомыслие мадам Гран.

На это якобы последовал такой ответ «прекрасной индуски»:

— Я не могла бы сделать лучше, чем последовать в этом отношении примеру гражданки Бонапарт.

Было это или нет, сказать трудно. «Но бесспорно одно — доступ Катрин в Тюильрийский дворец вскоре после замужества был закрыт»[233].

Новоявленная мадам де Талейран тяжело переживала сложившуюся ситуацию. Однако теперь в их с Талейраном особняке жизнь закипела с новой силой: приемы следовали за приемами, в салоне толпились дипломаты, банкиры и вернувшиеся во Францию «бывшие» — так называемые «обломки старого режима». Но, увы, Катрин так и не стала царицей в этой среде, которая так и не начала считать ее своей.

Считается, что Талейрану принадлежат следующие слова: «Остроумная женщина часто компрометирует своего мужа, а вот глупая компрометирует лишь саму себя; в этом отношении я не мог надеяться найти жену, более одаренную»[234].

Если он это и говорил, то, наверное, для того, чтобы как-то оправдать свой выбор…

* * *

Как бы то ни было, супруги с каждым годом начали все более и более отдаляться друг от друга. А потом они совсем расстались. Историк Жан Орьё по этому поводу пишет: «Эта женщина была его крестом. Он перестал ее любить. Тщеславие, глупость, болтливость мадам Гран возрастали вместе с увеличением объема ее талии»[235].

Внешняя привлекательность проходит с годами, это ни для кого не секрет. Но тогда на первый план выходит нечто иное. Но вот когда внешность — это главное достоинство, тогда дела совсем плохи.

В результате Катрин Гран стала ярким, однако «далеко не самым светлым эпизодом в жизни нашего героя. Но судьба вела его дальше, к новым испытаниям и искушениям»[236].

Восхищение и благодарность Наполеону

Однако не стоит думать, что Талейран в 1801–1803 годах все свое время посвящал исключительно отношениям с Катрин и Шарлоттой. В эти годы он еще и весьма напряженно работал. Во всяком случае, при его непосредственном участии 9 февраля 1801 года был подписан Люневилльский мирный договор между Францией и Австрией. Этот договор означал конец Второй антифранцузской коалиции и послужил прологом к серии других мирных договоров с противниками Франции. Завершилось же все это Амьенским мирным договором, подписанным 25 марта 1802 года между Францией, Испанией и Батавской республикой, с одной стороны, и Англией — с другой. Этот договор завершил уже изрядно всем надоевшую войну между Францией и Англией, шедшую последние три года.