Я пролила немало слез, пока не решила завоевывать не сердце, а желудок. Я пригласила будущего мужа на ужин — уж что-что, а готовить я умела, несмотря на юный возраст. Вопрос был только один — чем накормить? Так накормить, чтобы прямо из-за стола пойти замуж.

— Мясо, — посоветовала мама.

— Банально, — ответила я.

— Зато наверняка.

Почему я тогда не послушала маму? Нет, я решила сразить наповал — приготовить ризотто с морепродуктами.

Надо сказать, что с рисом в нашей семье отношения не складываются. Чечевица — да, это наш продукт. А рис… Мама даже кашу рисовую так и не может сварить.

С морепродуктами тогда было сложно — они лежали в магазинах, сверкая льдом, дорогие и плохо опознаваемые. Да и слово «ризотто» тогда мало кто знал. Но звучало убийственно.

Уже в процессе готовки я опять лила слезы, понимая, что блюдо загубила. Обычный рис оставался твердым, морепродукты плавали в дурно пахнущей жижице, но отступать было некуда.

Будущий муж честно жевал резиновую мидию и пытался проглотить рис.

— Нет, — сказал он наконец.

— Почему? — воскликнула я, как раненая птица.

Собственно, обращалась я не к нему, а к себе. Почему я не приготовила мясо?

— Мы с тобой разные в быту, — сказал он, откладывая вилку.

Полгода мне понадобилось на то, чтобы он опять был почти готов на мне жениться. Замуж хотелось страшно, поэтому в то время я научилась молчать, хлопать ресницами и кивать каждому его слову, как китайский болванчик — собственно, делать то, что совершенно несвойственно моей натуре и вообще женщинам нашей семьи. Мы орем, грозно сдвигаем брови в одну линию, как у Сальмы Хайек в фильме «Фрида», спорим с мужчинами с пеной у рта и чуть что хватаемся за кинжал, чтобы уже убить этого непонятливого человека.

На этот раз я решила не рисковать и пригласила будущего мужа на ужин к маме. В конце вечера, как я рассчитывала, он попросит у матушки моей руки, и все будут счастливы. В маме я была уверена. В ужине тоже. Главное, чтобы он смог выползти из-за стола и промычать про предложение. После ужинов, которые готовит мама, не то что говорить, дышать трудно.

Мама решила встретить потенциального зятя беляшами. Это ее фирменное блюдо, как, впрочем, и все, которые требуют полной сковороды масла, жара, брызг и теста. Беляши маме удаются отменно. В тот вечер они были огромные, размером с блюдце, истекающие соком, румяные.

Единственное, чего я опасалась, — что мама с порога покажет свое истинное лицо. Оно, несомненно, у нее очень привлекательное, но не каждому мужчине такое понравится. Обычно мама ходит дома в майке-размахайке, которая слегка прикрывает попу, оставляя открытыми ноги — всегда смуглые, подтянутые, без единой веночки, хоть и толстые. Но последнее замечание не мое, а тети-Галино, она всегда маминым ногам завидовала. При этом у мамы всегда в зубах зажженная сигарета и в руке рюмка коньяка. Еще она виртуозно и красиво разговаривает матом и имеет обыкновение сразу спрашивать про родственников, наследственность и здоровье прабабушек, стараясь выявить генетические заболевания.

Но опять же в тот раз мама была не мама. Она встретила будущего зятя в красивой блузке, которая — о чудо! — прикрывала ее грудь (еще одна мамина гордость и предмет зависти тети Гали). Стол был накрыт по-праздничному. Мама улыбалась кроткой улыбкой газели и даже сказала:

— Здравствуй, доченька. — И обратившись к будущему зятю: — Очень приятно, Ольга Ивановна.

Я тогда чуть в прихожей не рухнула. Видимо, мама тоже хотела поскорее отдать меня замуж, очень хотела, потому что обычно она встречает меня фразой: «Маргарита, твою мать…» или в лучшем случае: «Маня, у меня уже все остыло…»

Будущий зять сразу пошел в комнату на запах. Ха, любой бы пошел. Мы мило сидели за столом, пили вино и вели неторопливую беседу. Будущий зять ел закуски — рыбу в лаваше, сыр с зеленью, картошку с цахтоном, и было видно, что сейчас оплывет, растает и позовет замуж. Единственный вопрос — кого? Меня или маму? Обычно после маминых ужинов все мужчины за столом, вне зависимости от семейного положения, звали замуж ее. Прямо из-за стола. Пока я страдала от маминого совершенства и своего несовершенства, будущий зять с будущей тещей обсуждали политику (в этом они сходились), экономику и международное положение (в этих вопросах у них было тоже полное взаимопонимание). Я нервно елозила на стуле, поскольку был случай, когда после одной беседы с моей мамой ее знакомый, дядя Юра, безответно полюбил ее и любил двадцать лет и до последнего, практически до гроба (да, да, уже лежа на смертном одре), звал ее замуж, несмотря на наличие троих детей, двоих внуков и безутешную без пяти минут вдову.

Пока я думала о своей несчастной женской судьбе, в дверь позвонили. Пришел Славик и плюхнулся за стол, кивнув мне и маме.

— Это Славик, Манькин друг, — объяснила мама моему будущему мужу, у которого кусок вывалился изо рта.

Славик пришел на запах — он по старой памяти продолжал кормиться с маминого стола. Я попыталась рассказать будущему мужу про котлету на веревочке, про занятия художественной гимнастикой и мамину диету, но он не слушал. Славик, который превратился в приятного молодого человека, правда, слегка сумрачного, молча ел и не приходил мне на помощь, а мама опять отправилась открывать дверь на звонок.

Пришел тот самый мамин верный воздыхатель, дядя Юра, который тоже почему-то появлялся именно тогда, когда у мамы был накрыт стол. Прямо на запах шел, хотя жил в другом районе.

Дядя Юра сел за стол и немедленно начал ревновать мою маму к моему будущему мужу. Я опять попыталась рассказать про ризотто, про путь к сердцу, про то, что замуж хочунимагу, но Славик молча ел, а дядя Юра меня не слушал.

Мужчины обсудили политику, экономику и международное положение и по всем вопросам не нашли взаимопонимания.

А тут еще пришла тетя Галя и начала строить глазки дяде Юре, что тоже повторялось с завидной регулярностью, так что ни я, ни Славик, ни дядя Юра не реагировали. Да и тетя Галя кокетничала без задней мысли, не рассчитывая на успех, — просто вошло в привычку.

Мой будущий муж окончательно перестал понимать, что происходит, но, осоловев от закусок, с места не двигался.

И тут мама на огромном блюде принесла беляши.

Славик встрепенулся и даже изобразил на лице улыбку, дядя Юра аккуратно разложил на коленях салфетку, тетя Галя вздохнула и поправила лифчик.

Мама положила будущему зятю два огромных беляша и села напротив — смотреть, как он ест.

Будущий зять взял вилку, нож и начал резать беляш.

Мама к тому времени с чистой совестью убрала недопитую бутылку вина и сидела, грея в руках рюмку с коньяком.

— Что ж ты делаешь? — ахнула она, поставив бокал так, что чуть не расплескала коньяк.

— Что? — испуганно дернулся будущий зять.

— Кто ж так ест? Это ж беляшек! Бери руками! — велела мама.