Буль Райзер не будет больше телохранителем Вернрота. Лох, трус и тряпка! Пауль презрительно развернулся и хотел немедленно покинуть палатку. Но в этот момент…

— Привет, Буль! — поздоровался с ним Олли.

— Привет, Олли, — обрадовался Пауль. Этот хотя бы смелый. Как он тогда в школе выступил против него — просто класс! — Что это ты тут делаешь?

— Буль, я должен здесь помочь кое-кому… И…

— Я больше не Буль, — прервала его гора мускулов, — и знать не желаю этого дурака Вернрота. Ну и трус! Нет, ты это видел?.. Гнобит весь класс, строит из себя крутого, а здесь отключился от страха, потому что его укусила крошечная букашка! Пусть дурачится в одиночку! Я в эти игры больше не играю.

С каждым словом стыд поднимался в душе Пауля Райзера. Он вспомнил, как недавно заставил маленького Олли вылизывать кроссовки Вернрота.

— Олли, извини меня! Ты знаешь, насчет кроссовок Вернрота… Чертовски стыдно, правда…

— Ладно, Пауль, забыто… Все мы ошибаемся. Все в порядке.

Олли протянул Райзеру руку, которую тот благодарно сжал своей лапой.

— Спасибо, Оливер! — никогда в жизни он не чувствовал такого облегчения. — Ты теперь зови меня Пауль. Буля больше нет… А если кто-то захочет на тебя наехать, даже болван Вернрот, — только скажи.

Пауль повернулся и вышел из палатки. Уже на улице ему пришло в голову, что он хотел спросить Оливера, почему тот носит на голове морковку, — до карнавала вроде еще далеко. Райзер покачал головой. Погрузившись в свои мысли, он пошел дальше, пытаясь унять досаду на то, что он так по-идиотски позволял Вернроту использовать себя.

— Эй, Олли, да ты собираешь друзей, как другие — почтовые марки!

Олли смущенно улыбнулся Ринхен. Было в этом медноволосом нечто, чего она никак не могла объяснить… Но тут ее размышления прервал голос Флориана Фло (или как там его теперь звали?).

— Дамы и господа! Милые дети! Настал великий момент! Аплодисменты нашему герою — Доймелингусу!

Водор, все это время потевший в своем облачении центуриона под жарким прожектором, который направила на него Мадам Терезия, покрепче сжал свой меч, низко пригнулся и вошел в стеклянный куб, немного приподнятый сивиллой. В тот же момент голодные блохи перестали прыгать и начали изучать потенциальную жертву. Водор попытался сосчитать блох, но они слишком быстро передвигались. Во всяком случае, их было гораздо больше, чем объявил этот засранец из ярмарочных. Ничего, блохам придется очень постараться, чтобы попробовать его крови.

Тут он почувствовал сильный укол в спину: одна из блох напрыгнула на него сзади и попыталась опрокинуть. Водор споткнулся, но снова выпрямился. Он знал: упадешь — пропадешь.

Медленно, шаг за шагом, не спуская глаз с блох, он осторожно отступал назад, пока спиной не ощутил стеклянную стену. Одну блоху, которая зашла слишком далеко, он заколол молниеносным движением булавки, переделанной в меч. Сперва раздался ужасный хруст, а затем он почувствовал, как конец «меча» вошел в мягкую внутренность блохи. Она дернула задними ногами и, мертвая, повалилась на спину. Рев оваций заполнил палатку.

— Дой-ме-лин-гус! Лин-гус! Лин-гус! — скандировала группа поддержки.

Теперь его атаковали три блохи одновременно. Водор присел за мертвой блохой и загнал булавку под панцирь первой блохе, когда та вздумала перепрыгнуть через мертвого сородича. Как пораженная молнией, она перекатилась на спину.

Толпа неистовствовала.

Второй блохе удалось вцепиться сзади в доспехи Водора. Как японский самурай, он перебросил меч с одной руки в другую и нанес удар в хоботок блохи. Та пыталась освободиться, но зацепилась за ноги мертвых сородичей, и Водор пронзил панцирь беспомощного кровососа.

— Лин-гус! Лин-гус! Лин-гус!

Сцена напоминала кровавые празднества в Риме во времена цезарей. Даже зрители из лож теперь напряженно смотрели не на арену, а на экран, где кровавая бойня была представлена в огромных кадрах со всеми шокирующими подробностями.

Третья блоха прервала нападение, увидев, как ее товарищи пали от ударов яростного воина, но шансов у нее не было. Прежде чем блоха смогла отступить, «меч» с ужасным хрустом прошил ее хитиновый панцирь.

Оглушенный успехом, Водор поднял обе руки, как римский триумфатор, и принял овации толпы. Вызывающе медленно, как испанский тореро, провоцируя остальных блох нанести удар в незащищенную спину, он подошел к убитому насекомому, взявшись за «меч» обеими руками, поставил левую ногу на панцирь насекомого и резким движением выдернул булавку из его тела. Затем повернулся и подержал окровавленное оружие прямо перед камерой.

Народ бесновался. Водор двигался как в трансе, многократно кланяясь публике.

Клининг, слишком хорошо знавший темперамент Водора, озабоченно наблюдал за происходящим. Похоже, Водор, отъявленный сорвиголова, упиваясь восхищением толпы и потеряв всякую осторожность, может перейти к необдуманным действиям. Ну так и есть! Одна особенно крупная блоха выбрала момент, подскочила к потерявшему бдительность Водору и впилась ему в левую ногу.

В толпе раздался вскрик, когда герой упал в пыль арены. Последующие события развивались с такой скоростью, что спустя несколько дней противоречивые показания свидетелей вынудили специалистов-следователей, доведенных до нервного истощения, закрыть дело.

Что же случилось?

Толпа с отвращением наблюдала, как голодные блохи медленно окружили Водора, затем единой командой, словно пираньи, накинулись на маленького героя и попытались пробить его доспехи своими жвалами. Водор решительно защищался, однако скоро уже истекал кровью от многочисленных ран. Несмотря на это, его меч наносил смертельные удары. Блохи одна за другой мертвыми перекатывались на спину, но силы покидали Водора.

Директор, который, как парализованный, уставился в аквариум, очнулся от сильного пинка. Ярмарочная сивилла зашипела:

— Сделай же что-нибудь, ты, идиот! Или ты хочешь, чтобы наш капитал пропал в брюхах твоих противный блох?

Флорианус в панике поднял стеклянный куб и набросил на борющихся свой грязный носовой платок.

Маркус Вернрот, о котором больше никто не думал и который со своего табурета прямо у арены наблюдал, открыв рот, за происходящим, вдруг с ужасом осознал: неистовый гладиатор на арене вовсе не японская компьютерная игрушка, а существо из плоти и крови и, благодаря своим крохотным размерам, неслыханной ценности. Вернрот позабыл о боли, от которой, как ему казалось, его рука была почти парализована, и сорвал грязный платок с яростно сражавшегося Водора. В запале борьбы тот даже не заметил, как был вырван из кучи блох. Думая, что на него сзади нападает еще одна группа блох, он вонзил булавку прямо в большой палец Маркуса Вернрота. Тот заорал от боли и отпустил маленького гладиатора. Между тем оставшиеся в живых блохи вновь набросились на Водора.