Часы показывают 19:12, и Мансебо начинает волноваться. Он берет банку оливок, выбрасывает содержимое и дочиста споласкивает пустую банку в умывальнике за дверью. На стекле остается тонкая маслянистая пленка, но Мансебо вполне доволен результатом и засовывает отчет во влажную банку.

Взяв в руку этот современный образчик бутылочной почты, или, если угодно, баночной почты, Мансебо бросает быстрый взгляд в сторону дома напротив. Писатель сидит в кабинете, уставившись в экран компьютера. Мансебо укладывает банку поверх других стеклянных банок и выносит зеленый мусорный бак за дверь. Тут Мансебо осознает, что не помнит, куда именно он обычно ставит бак. Непосредственно у двери или посреди тротуара? Привычные действия оказываются очень трудными, если начинаешь над ними задумываться. Мансебо несколько раз переставляет бак для стеклянной тары с места на место, а потом, покончив с этим, опускает решетку и запирает дверь. Все дневные дела сделаны. Подойдя к лестничной площадке, Мансебо вдруг слышит короткий удар в окно лавки. Мансебо включает в магазине свет и выглядывает в окно, но никого не видит. Он делает несколько шагов вперед и вдруг наталкивается на взгляд зеленых глаз мадам Кэт, которая смотрит на него с противоположной стороны бульвара.

На долю секунды его охватывает желание поднять руку в приветственном жесте, но он вовремя удерживает себя от этого. Такси рвет с места в карьер, а мадам Кэт сейчас поднимается в квартиру по пожарной лестнице. С лица женщины стерто всякое выражение, если не считать едва заметного движения бровей. Она увидела и узнала Мансебо. Сейчас их разделяет всего несколько метров, и Мансебо отчетливо видит, что женщина смотрит ему прямо в глаза. Мансебо стоит неподвижно до тех пор, пока мадам Кэт не закрывает за собой входную дверь. Мансебо некоторое время смотрит на пожарную лестницу, не столько для того, чтобы наблюдать, сколько для того, чтобы успокоить смятение в мыслях. Немного успокоившись, Мансебо решает подняться к себе домой. В этот миг он замечает лежащего возле двери воробушка. На стекле двери Мансебо видит кровавый след. Мансебо долго смотрит на крошечное красивое тельце. Это та самая птичка, которую он сегодня отогнал от входа. «Если бы эта маленькая птичка не ударилась о стекло и не лишилась жизни, я не разделил бы с мадам Кэт эти священные секунды», – думает Мансебо, лежа в кровати. За те несколько секунд, что они смотрели друг другу в лицо, мадам Кэт не только показала Мансебо, что доверяет ему, но и дала понять, что ценит его и за что-то другое, но за что, он пока не знает.

Он почти забыл ее зеленые кошачьи глаза. Глаза, впускающие мало света и еще меньше его излучающие.

Глаза, которые могут за мгновение сменить так много выражений – заботу, отчаяние, облегчение и счастье. Если бы не маленькая птичка…

Фатима поворачивается на другой бок и случайно задевает рукой лоб Мансебо. Он тоже переворачивается и закрывает глаза. Он знает, что должен уснуть. Завтра начинается новая рабочая неделя, а он уже не помнит, когда в последний раз спокойно спал всю ночь. Снизу доносятся чьи-то шаги. Мансебо напряженно прислушивается. Новоприобретенный детективный инстинкт не отпускает его ни на минуту. Кому не спится в такой поздний час? Шаги легкие, и Мансебо понимает, что это Адель. Наверное, она решила принять обезболивающую таблетку или почитать книжку о фэншуе. Мансебо улыбается, вспомнив, как сменил место за столом.

Шаги затихли. Стало слышно, как в туалете спустили воду. Если бы не маленькая птичка… Мансебо не может выбросить из памяти нежное, хрупкое безжизненное тельце. Мансебо никогда не испытывал особенно нежных чувств к животным. Животные – это животные, мы разводим их для того, чтобы есть. Ему никогда не хотелось иметь домашних животных. Жестокого обращения с животными он не одобрял, считая это ненужным, но и другом животных себя не считал.

Но он никак не может уснуть из-за того, что ему не дает покоя маленькая мертвая птичка. «Она уже мертва, и я ничем не могу ей помочь», – пытается уговорить себя Мансебо. Не может же он встать и пойти похоронить всех мертвых птичек в Париже. Это будет уже третья работа, а ему вполне хватит и двух.

Он оставляет всякую надежду уснуть. За окном уже начинает светать. Тем не менее птичку надо достойно похоронить. «Вероятно, меня сочтут сумасшедшим», – думает Мансебо, вставая с кровати. Фатима продолжает безмятежно и крепко спать. Это, пожалуй, хорошо, ибо Мансебо уверен, что она не захочет принять участие в погребении птички, во всяком случае в этот час.

Он чувствует мыльный дух хамама, проходя мимо жены. Такое душистое розовое мыло используют после скраба. Мансебо машинально смотрит на дом напротив и видит, что в кабинете горит свет. Но лампа в ту же секунду гаснет, и он не успевает понять, что там происходило.

Ему приходит в голову, что это стоит записать в книжку. Это может быть сноска на полях, означающая, что он и ночью не покинул свой пост. Сноски пригодятся, если он упустит что-то в течение дня. Не стоит, однако, заводить привычку работать по ночам. Не нужно, чтобы мадам Кэт приняла это за должное. Надо время от времени экономить силы и время, думает Мансебо, разыскивая на кухне пластиковую коробку, в которую можно было бы уложить мертвую птичку.

Парижская ночь была полна друзей и подружек усопшей птички. Мансебо впервые слышит здесь такое оглушительное щебетание. Впрочем, он никогда не задерживался в магазине до глубокой ночи, а тем более до утра. Он открывает дверь и приподнимает решетку ровно настолько, чтобы выйти на улицу и приняться за поиски трупика.

На небе висит полная луна. Мансебо поднимает голову и видит белый шар, заливающий светом почти пустой бульвар. Совершенно пустых улиц в Париже не бывает. Париж, в полном смысле слова, живой город, но в нем полно мертвых душ, думает Мансебо. Дурные люди высасывают все соки из людей добрых. Сломленные, несчастные люди прибывают в большой город в надежде приобщиться к жизненной энергии, которую выплескивает из себя город. Париж сложный город, отказывающийся признавать свои недостатки. Он живет так, словно в нем не происходило ничего исторического, что все это не более чем ложь и выдумки. Как бы то ни было, Париж забывает все. В утренние часы все начинается заново, с чистого листа, и только это считается правдой и реальностью.

•

Для бедной маленькой птички утро уже никогда не наступит, и этот факт сильнее всего огорчает Мансебо – он и сам не может понять почему. Никогда прежде утренние часы не казались ему такими важными. Но никогда прежде он не чувствовал себя так неуверенно. Однако этот факт не пугает его, скорее наоборот. Мансебо оглядывается, ища глазами птичку. В руке Мансебо держит пластиковую коробку, в которую Фатима обычно кладет сыр. Мансебо уверен, что птичка лежит под пятном крови на стекле двери, которое прекрасно видно в лунном свете. Но это единственный след несчастья, происшедшего с птичкой, единственное доказательство его достоверности.

Мансебо выходит на тротуар, но не видит птички и там, во всяком случае мертвого воробья. По тротуару, правда, расхаживает вполне живой голубь. Голубь смотрит на белую коробку, которая так и не станет гробом, а останется вместилищем для сыра. Потом голубь равнодушно переводит взгляд на такую же белую луну. Может быть, птичку сдуло ветром? Но на улице нет ветра. Может быть, трупик убрали дворники? Но уборка улиц начинается позже, это Мансебо знает очень хорошо. Может быть, птичку съела кошка?