Просыпаюсь же от игры солнечных зайчиков на моём лице. И первое время не понимаю, откуда они. Только спустя секунду вспоминаю — абордаж, прыжок и появление в неизвестном мире.

Я резко открываю глаза и первое, что вижу — светлую головку Розмари. Девочка свернулась калачиком под моим боком, а между нами таким же образом устроился и Кропалёк. В руках у малышки вижу золоторогую козочку — игрушка вся в копоти, местами надорвана, но радует уже то, что Рози её не потеряла. Хоть какая-то радость для малышки.

Меня разместили в том, что когда было моим купе — сейчас же вагон накренён на одну сторону, а стена, на которой когда размещалась дверь — и вовсе отсутствует. Прореха завешана тяжёлой портьерой, которая то и дело колышется от лёгкого морского бриза. Крыша над нами в многочисленных пробоях, в которые как раз и проникают наглые солнечные лучи.

Я осторожно отодвигаюсь от сладкой парочки, фуршунь поднимает голову и глядит на меня сонными глазками. Прижав палец к губам, я призываю его продолжить свой сон. Умный зверёк кивает, но прежде, чем вернуться к просмотру сновидений, посылает мне волну тревоги и обеспокоенности. Малыш искренне переживает за моё состояние.

Вместо ответа я с улыбкой склоняюсь к нему и ласково прохожусь по спинке. Хочу поделиться с ним силой, но понимаю — не слышу её в себе.

Будто бы и не было скользящей магии во мне никогда. Лишь сосущая пустота в том месте, где раньше ощущалось тепло силы.

Я чувствую, как бледнею, как холодеют мои руки — но усилием воли отгоняю плохие мысли. Это просто истощение, магия вернётся. Пока у меня есть ещё дела, требующие моего неотложного внимания.

С этими мыслями, больше похожими на мантры убеждения, я двигаюсь в сторону выхода. Попутно отмечаю, что пока я пребывала в сонном беспамятстве, меня переодели в тёплое шерстяное платье. Оставалось надеяться, что это всё-таки делала Мири, а не Маркус. С него станется.

Криво улыбаясь своим размышлениям, я наконец-то выбираюсь из вагона.

— Доброе утро, ранняя пташка, — голос Маркуса, наполненный утренней хрипотцой, раздаётся сбоку. — Как самочувствие?

— Скажем так, теперь я знаю, как чувствуют себя лимоны, выжатые в лимонад, — отвечаю я, крутя головой во все стороны и не понимая, за что хвататься в первую очередь.

"Торопыга" потерпел крушение на каком-то удивительном пляже. Песок здесь мягко переливается от жёлтого к зелёному, от синего к фиолетовому. Береговая линия упирается в густой лес, полностью заросший кустарниками. Да так, что просветов практически не видно.

Но если в местной флоре я не вижу сейчас особой проблемы, то состояние поезда не просто удручает, оно погружает в панику.

Все оставшиеся вагоны разбросаны то тут, то там. И все они в разной степени сохранности. Самыми целыми остались только два вагона — столовая и тягач. Последнее, несомненно, обнадёживает, но тут же я вижу полностью разрушенный склад армелита. И это означает только одно — мы застряли в этом мире. Надолго или навсегда — зависит от скорости восстановления моей магии. Или везения в поисках руды.

— Боги всех миров, Агата, ты хоть иногда перестаёшь думать о проблемах? — Маркус, до этого сидящий у входа в купе, поднимается и подаётся ко мне. — Ты чудом выжила, спасла всех нас. Давай хотя бы этому порадуемся?

Он осторожно, явно следя за реакцией, заключает моё лицо в ладони и мягко поглаживает скулы.

— Хотела бы я быть такой же беззаботной, как и ты, — я позволяю себе принять эту маленькую ласку, утыкаюсь носом в ладонь. — Но я по-прежнему хозяйка этой маленькой банды. А, значит, обязана о них позаботиться.

— Позволь тогда мне позаботиться о тебе? — Фаст наклоняет голову и с мягким вопросом во взгляде смотрит мне в глаза.

Секунду я смотрю на него с привычной мне холодностью и даже отторжением. Но понимаю, что время для обид прошло. Мы встряли, и отказываться от чужой помощи и заботы — с моей стороны непростительная глупость.

А потому лишь киваю и отвожу взгляд, вновь осматривая место падения. А в мыслях делаю себе зарубку — главное не допустить, чтобы эта мимолётная слабость вновь не открыла Маркусу дорогу в моё сердце. Забота заботой, но влюбляться и повторять старые ошибки больше нельзя.

— Маркус, что произошло, пока меня не было? — спрашиваю я, двигаясь вдоль того, что ещё вчера было моим экспрессом.

— Что конкретно произошло — мы сами не знаем, — Фаст пристраивается рядом, предусмотрительно поддерживая меня за локоть, когда песок под моими балетками осыпается и я слегка теряю равновесие. — Просто мы в один миг выпрыгнули из Межмирья и зависли над этим пляжем. А потом на него же и рухнули. Как видишь, часть вагонов разорвало "Хищником", а часть пострадали во время переброски. Освальд, после того, как я нашёл тебя и поиски прекратились, тут же принялся за обследование состава. Думаю, к вечеру у тебя будет отчёт.

— А команда? — хоть состояние "Торопыги" не менее важно для меня, но своими ребятами я дорожу больше.

— Все живы, есть небольшие травмы и незначительные ранения, но ничего такого, с чем не могла бы справиться ваша Хельга.

Невольная улыбка касается моих губ — наша младшая кухарка давно демонстрирует способности к медицине и в моих планах была отправка девушки на курсы бытового лекаря. Но каждый раз либо не хватало денег, либо времени. Получается, что Хельга познаёт эту науку, так сказать, в бою.

— А Розмари? Как она? — незаметно для самих себя мы обходим наш импровизированный лагерь и замираем у кромки леса. — Знаешь, кажется, это она помогла мне. Я чувствовала присутствие чужой силы, которая подпитала меня во время прыжка.

Маркус бросает на меня странный взгляд. Я впервые не могу прочесть его эмоции в нём. Какая-то смесь настороженности и желания разобраться в этой загадке.

— Не знаю, правда это или нет, — наконец-то говорит он. — Но Рози не приходила в себя, пока я не принёс в лагерь тебя. А потом они вместе с Кропальком заявили, что будут спать рядом с тобой. Точнее, это Рози заявила и сказала, что Кропа её полностью поддерживает.

— Надо же, как они спелись, — хихикаю я.

— Не то слово, — возмущается Маркус. — Хорошо, что Миранда хотя бы убедила Рози поужинать! И то — они уничтожили свои порции, так