– Дьявол, – пробормотал лорд Уильям, свирепо глянув на мужчину, который привлек внимание Фартинга. – За мной шпионят в моем собственном доме, очевидно, в благодарность за оказанное гостеприимство. Не могу дождаться завтрашнего утра, когда мы распрощаемся с незваными гостями. – Он перевел взгляд на леди Броуди. – У этой особы очень голодные глаза, парень.

– Да, милорд. Будьте осторожны, если не хотите заставить свою супругу ревновать.

Лорд Уильям усмехнулся:

– С нее станется. – Они обменялись короткими смешками, затем их лица снова стали серьезными. – Леди Броуди пожирает глазами всех, кто в брюках, а ее муж облизывается на всех, кто в юбке. Думаю, это будет очень утомительная трапеза.

Гэмел попытался сосредоточиться на еде, но напряжение, витавшее над столом, было слишком сильным, чтобы не обращать на него внимания. Леди Броуди бесстыдно строила глазки его отцу, приводя Эдину в ярость, выражавшуюся в ледяной вежливости. Гэмел знал, что мачеха доверяет отцу, но наблюдать, как гостья соблазняет твоего мужа за твоим собственным столом, было слишком большим испытанием даже для Эдины.

Когда леди Броуди, явно разочарованная отсутствием отклика на ее авансы со стороны лорда Логана, переключила свое внимание на него, Гэмел испытал очередной шок. Он уже привык к внешнему сходству между ней и Шайн, а каждое новое проявление ее подлой натуры только уменьшало это сходство. Однако свидетельство того, что леди Броуди – прирожденная шлюха, подействовало на него угнетающе. Она сидела рядом с мужем и всем своим видом демонстрировала, что готова одарить своими милостями каждого мужчину, присутствующего в зале, если он того пожелает. Хуже того, она делала это так тонко, используя для возбуждения мужчин свою красоту, голос и врожденную чувственность, что было на удивление легко увлечься этой женщиной. И забыть, что одно упоминание об этой красивой и утонченной даме заставляет Шайн бледнеть от ужаса.

Что нужно сделать, размышлял он, чтобы заставить ребенка бояться собственной матери так, как Шайн боялась леди Броуди? Как бы Гэмел ни презирал женщину, которая произвела его на свет, он никогда ее не боялся. Его мать пыталась избавиться от него еще до рождения, но, отдав его Уильяму, она перестала влиять на его жизнь, и все зло, что она причинила, было направлено против его отца и Эдины. Трудно было поверить, что мать может представлять реальную угрозу для собственного ребенка. Тем не менее Гэмел не сомневался, что у Шайн имеются основания для страха.

– Вы счастливица, леди Логан, – проворковала Арабел. – У вас столько здоровых детей.

– Бог был очень добр к нам, – отозвалась Эдина. – А у вас есть дети?

– Увы, Бог не благословил нас с Малисом ребенком, хотя мы женаты почти семь лет.

– Вы не должны отчаиваться.

– О, это не единственная моя печаль. Мое дитя, рожденное в первом браке, унесла болезнь. Это была девочка. Увы, бедная Шайн Катриона была слишком хрупкой и слабой, чтобы бороться с недугом, который свел ее в могилу в двенадцатилетнем возрасте.

Может, Шайн и была внешне хрупкой, подумал Гэмел, но духовно определенно не слабой. Впрочем, не повстречай он Шайн раньше, наверняка принял бы трагическую историю леди Броуди без всяких вопросов. Подобные утраты не были редкостью. Леди Броуди достаточно убедительно изображала горе. Не знай Гэмел, что Шайн жива и здорова, он легко бы проникся сочувствием к безутешной матери.

– Боюсь, род моего покойного мужа был обречен на угасание, – продолжила Арабел. – Даже его незаконные сыновья умерли в том ужасном году.

Пока Эдина произносила все приличествующие случаю слова, выражая соболезнования, Гэмел наблюдал за Фартингом, сидевшим напротив. Тот никак не отреагировал на слова леди Броуди. Тем не менее Гэмел не сомневался, что троица, прятавшаяся в покоях его родителей, была той самой, которая, по словам леди Броуди, давно умерла. Во что же он ввязался, спрашивал он себя. Похоже, ситуация, связанная с Шайн, гораздо запутаннее и опаснее, чем ему казалось. Вопрос жизни и смерти, как сказал Фартинг. С каждым мгновением Гэмел все более убеждался, что его соперник тут прав.

Сидя за столом, Фартинг изучал пару, заставившую Шайн Катриону и ее братьев бежать из родного дома, спасая собственные жизни. Он никогда не сомневался в истории, которую рассказала ему Шайн Катриона, да и последующие годы предоставили достаточно доказательств ее правоты. Для четы Броуди убийство и предательство были обычным средством достижения своих целей и устранения противников. Однако теперь Фартинг пришел к мысли, что даже Шайн Катриона не понимает, насколько вероломна эта парочка. Оберегая ее от лишних страданий, он не рассказывал ей о наиболее гнусных поступках, которые числились за ее матерью и отчимом. Скорее всего Шайн Катриона не сознавала, как много сил ей потребуется для борьбы с ними. Только смерть могла остановить интриги Броуди. В этом Фартинг не сомневался.

Он твердо решил, что не позволит Шайн Катрионе и близнецам приблизиться к чете Броуди. Его всегда поражало, сколько бедолаг попадалось в расставленные ими сети. Но теперь он понял, в чем секрет их успеха. Внешне благопристойные, любезные, они вводили людей в заблуждение, пользуясь их доверчивостью. Не знай Фартинг правду, он и сам бы поверил в их дружеское расположение и симпатию. Именно это знание заставляло его смотреть глубже и держаться настороже. И если у Шайн Катрионы хватало сообразительности, чтобы почуять опасность, то близнецы были совершенно беззащитны перед этими хитрыми и беспринципными людьми.

Его забавляли взгляды, которые леди Броуди бросала в его сторону. Когда Фартинг ответил на ее ужимки, ее муж не выказал и намека на ревность. Лорд Броуди явно не возражал, чтобы его жена удовлетворяла свою похоть, как она того пожелает, предоставив себе такую же свободу. Забавы ради Фартинг откликнулся на игривую тактику Арабел. Поскольку он был единственным, кто это делал, вскоре он безраздельно завладел ее вниманием. Леди Броуди явно была не прочь сходить «налево».

На мгновение Фартинг усомнился, стоит ли ему поощрять эту женщину. Но только на мгновение. Это был шанс получить ценную информацию, удовлетворив потребности тела. Слишком соблазнительное сочетание, чтобы от него отказаться. К тому моменту, когда трапеза закончилась и отец отвел его в укромный уголок, Фартинг уже принял решение.

– Зачем ты отвечаешь на заигрывания этой потаскушки? – осведомился лорд Магнуссон со смесью неодобрения и замешательства.

– А почему бы и нет? – поинтересовался Фартинг.

– Ты хочешь сказать, что собираешься переспать с этой гадюкой?

– Да, но это не значит, что она укусит меня.

– Ты так уверен в этом?

– Не беспокойся отец. Мной руководит отнюдь не похоть.

– Об этом я уже догадался. Однако благородные побуждения не защитят тебя от яда этой женщины. Неужели ты думаешь, что сумеешь обмануть такую прожженную бестию и получить от нее полезные сведения?

– Она не единственная, кто способен на коварство. Возможно, мне не удастся добыть ничего ценного, но я не могу упустить такой шанс. Не волнуйся. Я очень хорошо понимаю, насколько опасна эта особа.