Спешенные второе и третье отделения моего взвода, усиленные по прибытию ПГО, я расположил на обратном скате высоты 44,8, в готовности выдвинуться наверх и, заняв огневые позиции по топографическому гребню, при поддержке боевых машин уничтожить вышедшего на открытое пространство приречного луга противника. Первое отделение во главе с Бугаевым, скрытно выдвинутое пешим порядком к высоте 41,4, имело ту же задачу. Выдвижение БМД с бронетранспортером предусматривалось только после уничтожения немецких мотоциклистов, когда обеспечение избыточной скрытности уже не имело бы смысла.

Во избежание демаскировки засады, выставленные на переднем скате одинарные наблюдательные посты включали в себя всего лишь троих, наиболее опытных, бойцов, окопы на позиции по топографическому гребню не рыли, сектора обстрела от мешающей растительности не расчищали. Противоположный берег наблюдался неплохо, вопрос ведения огня по противнику у подножия высоты на данном этапе не стоял, а рытье окопчиков в зоне наблюдения противника, даже для стрельбы лежа, помимо самой мороки с ними, с таким количеством народа обещало почти стопроцентную демаскировку. Иллюзий касательно усредненного бойца я лишился еще в первые месяцы службы.

А вот на обратном скате укрытия в виде окопчиков для стрельбы с колена личный состав я все же заставил вырыть, труд невелик, а безделье отрицательно влияет на боевой дух, не говоря о том, что продолжение нашего балета делало достаточно вероятным применение противником артиллерии и минометов.

Машины погибшего Петренко расположились в лесу за болотцем, силами водителей там организовывался пункт боепитания и медпункт, раненый гранатометчик от лечения в госпитале решительно отказался. По мере необходимости БМД должны были уходить к расположению взвода обеспечения на пополнение боеприпасами, либо за патронами и для эвакуации раненых туда был должен сгонять бронетранспортер.

Ждать вместе с бойцами на обратном скате было невыносимо, поэтому, понаблюдав за бойцами, которые, кидая на меня недовольные взгляды, копали окопчики на обратном скате, я по-пластунски выдвинулся к многострадальному Якунину. Тот сразу после своего прибытия выдвинулся наверх и ожидал появления противника в кустарнике на вершине, почти на том же месте, где нас двоих не так давно на моей памяти убили. Фрицев долго ждать не пришлось.

* * *

Первым опять доложил Бугаев:

– Топор Десять – Топору Одиннадцать. Фрицы на дороге, мелкими группами перебегают из Дальней в Огурец. Приём.

– Принято – Топор Одиннадцать. Считай. Взвод, приготовиться к бою, скоро начнется.

За исход боя я особого беспокойства не испытывал. Если немец не полезет из леса, у меня будет время подумать, что делать дальше, если выйдет – фрицам конец, на такой дистанции против мощнейшего вооружения моих боевых машин у него нет шансов. Он не просто ничего, он ничего в принципе нашим машинам не сможет сделать.

Немец осторожничал. В напряженном ожидании прошло не менее получаса, прежде чем пустые окопы опорного пункта были обстреляны из пулемётов и из леса появились первые фигурки в мышиных мундирах. И тут я почувствовал, что бешенство вновь одолевает меня. Эта белобрысая скотина выставила под мои пушки только одно свое отделение. Немец не собирался подставлять под расстрел свой взвод, отправившись захватывать мост без разведки.

Причем, что самое паршивое, немцы даже не шли по лугу и данное отделение тоже не собиралось подставляться. Немецкое подразделение выскочило из Огурца к железнодорожной насыпи, рассыпалось на ней и вокруг нее, оставив пулемет наверху, и отправило вперед по шпалам парный дозор. Логичный поступок, проход к мосту без проделывания проходов в проволоке был доступен только по железнодорожным путям, рогатками почему-то не закрытым.

Дозор осторожничал, передвигаясь этакими неторопливыми перебежками и внимательно разглядывая окружающую местность в бинокль.

«План – первая жертва боя», я начал понимать одного французского императора. Данными, неожиданно осторожными при его-то былой агрессивности действиями, немецкий комвзвода, видимо, подозревавший скрытное присутствие на мосту охраны либо замаскированных в его районе огневых сооружений Себежского укрепленного района, поставил меня перед очень неприятным выбором. Либо я пропускаю немецкое отделение на мост в надежде, что фрицы в дальнейшем расслабятся, либо пытаюсь его уничтожить. Последнего, к сожалению, явно не получится, поскольку все фашисты с насыпи после начала обстрела или появления на высоте «танков» тупо скатятся на противоположную нам сторону, оставив на растерзание тех двоих неудачников, что внизу по нашей стороне залегли. Цель, для уничтожения которой даже БМД наверх выгонять не надо, цель, вполне посильная моему автомату с его «Тюльпаном». Насыпь, с ее высотой местами до двух метров, представляла собой отличное укрытие.

Думал я не долго, возможность уничтожить немецкое подразделение полностью на дороге не валяется. Стоило рискнуть, отделение с пулеметом и несколькими винтовками не такая большая сила.

– Топоры! Всем сидеть и не шелохнуться! Пропускаем разведку к мосту, зачистим ее потом. Ждем выдвижения основных сил.

Наблюдать, как немецкий дозор перебежками достиг проволоки, а потом и брошенных окопов охраны на западном берегу реки, после чего за ними проследовали стрелки, а в конце и пулеметный расчет, было реально. Особенно напрягали пулеметчики, снявшиеся с огневой позиции и начавшие выдвижение не раньше, чем последний стрелок спрыгнул в траншею за проволочными заграждениями. Когда окопов достигли пулеметчики, а основные силы немецкого взвода из рощи так и не показались, сжатие мышц моего сфинктера превосходило усилие не только пасти бойцового питбуля, но и африканской гиены, оценочно приблизившись к усилию хорошего гидравлического пресса и грозя перекусить даже лом, если бы он случайно туда попал.

К счастью, дальше ему определённо можно было немного расслабиться. Занявшее окопы мостоохраны отделение встало в прикрытие, и, видимо, ожидавший именно этого немецкий взвод пошел вперед. Что печально, опять очень даже осторожно, двумя группами стрелков в цепи с интервалами три-пять метров по обеим сторонам насыпи и третьей самой большой группой, растянувшейся в колонну по одному на ней. Группа включала в себя три пулемета, подозрительно знакомое противотанковое ружье, не менее знакомого типа в каске и с MП-40 на плече и чувака, тащившего на плече какой-то вьюк, видимо ротный миномет. Люди рядом с ним тащили небольшие чемоданы, очень похожие на лотки с минами.

Судя по увиденному, я предположил, что в немецком взводе штатно четыре отделения, ну или, судя по несущемуся одним из немцев на плече предмету, очень похожему на треногу, в управление взвода включен расчет станкача[36], и это было единственным положительным моментом в сложившейся ситуации.