— Вы мне омерзительны, — прошипела Рут. — Вы — не люди.

— Мы — не смертные, — сказала Инвик. И подумала: «Интересно, она уже забеременела? Что она будет делать, когда поймет, что носит чема?»

— Но вы прячетесь от нас, — сказала Рут. Она указала на потолок. — Там, наверху.

— Когда нам так нужно, — отпарировала Инвик. — Разумеется, сейчас нам приказано скрываться от вас. Но так было не всегда. Я открыто жила с вашими людьми.

Рут задевало равнодушное спокойствие тона Инвик. Она знала, что обидеть инопланетянку не удастся, но не могла не попробовать.

— Вы лжете, — сказала она.

— Возможно. Но скажу тебе, что некогда я была Богом Эа, наводящим ужас на пленных иудеев. В Шумерии, некоторое время тому назад. Было довольно-таки забавно устанавливать ваши религиозные обычаи.

— Вы выдавали себя за бога? — Рут передернуло. Она понимала, что Инвик сказала правду. Инопланетянка говорила слишком непринужденно. Слова ничего для нее не значили.

— А еще я была цирковой карлицей, — сказала Инвик. — Работала во многих эпопеях. Иногда иллюзия древности доставляет мне удовольствие.

Рут покачала головой, не в состоянии промолвить ни слова.

— Вы не понимаете, — сказала Инвик. — Да разве вы можете это понять? Это наша проблема. Когда будущее бесконечно, древности нет. Навсегда застреваешь в вечном Сейчас. Смиряешься с фактом, что твое прошлое не имеет значения, тогда и будущее перестает иметь значение. Это может быть роковым. Режиссерские корабли спасают нас от этого рока.

— Вы… шпионите за нами, чтобы…

— Бесконечное прошлое, бесконечное будущее, бесконечное настоящее, — сказала Инвик. Она склонила голову, смакуя собственные слова. — Да, такова наша судьба. Ваши жизни — краткие вспышки, все ваше прошлое — немногим больше, и все же мы, чемы, получаем от вас явное ощущение чего-то древнего… прошлое, которое имеет значение. Вы даете нам это, понимаешь?

Рут снова замотала головой. Казалось, слова имели смысл, но женщина чувствовала, что может постичь только часть его.

— Это то, чего мы не можем получить от паутины Тиггивофа, — сказала Инвик. — Возможно, это то, в чем отказывает нам наше бессмертие. Паутина связывает всех чемов в единый организм — я могу чувствовать жизни каждого из остальных, миллионов миллиардов чемов. Это все… старое, но не древнее.

Рут сглотнула. Инопланетянка что-то слишком разговорилась. Но беседа давала время прийти в себя, и Рут чувствовала, что внутри нее крепнет ядро сопротивления, ядро, где она может уединиться, в котором она сможет находиться в безопасности от чемов… вне зависимости от того, что они с ней делали. Она знала, что все еще будет подчиняться Келекселю, что эта ведьма Инвик даже сейчас делала что-то такое, чтобы смягчить эмоциональный отклик пленницы чемов. Но внутри появилось ядро, придающее смысл ее существованию здесь.

— Неважно, — сказала Инвик. — Я пришла осмотреть тебя.

Она приблизилась к краю кровати.

Рут глубоко вздохнула, чувствуя, как перехватывает горло.

— Вы наблюдали за мной, — сказала она. — У этой машины. Келексель знает?

Инвик замерла. Как глупая туземка догадалась задать такой прозорливый вопрос?

Рут почувствовала брешь в броне Инвик, сказала:

— Вы говорите о вечности, об эпопеях, но используете ваш… этот… — она махнула рукой, имея в виду режиссерский корабль, — чтобы снимать… Убийство…

— Это действительно так! — сказала Инвик. — А теперь ты скажешь мне, почему Келексель вызывает меня.

Хрустальные грани над кроватью начали лучиться голубоватым сиянием. Рут почувствовала, как тает ее воля. Она покачала головой:

— Я не…

— Ты скажешь мне! — Лицо женщины-чема было круглой маской гнева, лысая голова отливала влажным серебром.

— Я… не… знаю, — прошептала Рут.

— Он сделал глупость, когда дал тебе пантовив с неограниченным доступом, и мы все тоже сглупили, позволив сделать это, — сказала Инвик. Она провела ладонью по толстым губам. — Что ты поняла из всего этого?

Рут почувствовала, что воздействие ослабевает, сделала глубокий вдох. Ядро ее внутреннего уединения все еще было на месте.

— Это была моя мать, вы убили мою мать, — пробормотала она.

— Мы убили?

— Вы заставляете людей делать то, чего вы хотите, — сказала Рут.

— Людей! — фыркнула Инвик. Ответы Рут свидетельствовали о том, что женщина знала лишь о самом малом из деяний чемов. Однако туземка представляла опасность, так как могла направить интересы Келекселя в неправильное русло.

Инвик наложила руку на живот Рут, взглянула на манипулятор над кроватью. Искрящийся голубой узор изменился, что вызвало улыбку на круглом лице. Бедняжка уже была оплодотворена. Какой странный способ вынашивать отпрысков! Но зато какой восхитительный и изящный способ поймать в ловушку ищейку Главенства.

Факт беременности Рут вселил в душу Инвик странное чувство тревоги. Инопланетянка убрала руку. Ее ноздрей коснулся характерный мускусный запах туземки. Какие огромные молочные железы! И все же щеки туземки запали, точно от недоедания. Рут носила просторное струящееся одеяние, напомнившее Инвик одежды греков. У греков была любопытная культура, только недолгая. Такая недолгая.

«Я должна быть довольна своим открытием, — подумала Инвик. — Почему же оно тревожит меня? Что я упустила?»

В сознании Инвик всплыло четверостишие из застольной песни чемов:

Давным-давно, давным-давно,

Когда мы были молодыми,

Мы слышали музыку плоти

И пение солнца

Инвик тряхнула головой, стараясь прогнать наваждение. Бессмысленная песня, только ритм хорош, игрушечная последовательность шумов, еще одна забава.

Но что она означала… когда-то?

Над кроватью линзы манипулятора начали плавно изменять цвет, сначала засветившись зеленым, затем разлив по комнате пастельный красный цвет.

— Отдохни, маленькая глупышка, — сказала Инвик. Она положила странно нежную ладонь на обнаженную руку Рут. — Отдохни и восстанови свою красоту к приходу Келекселя.

— Просто на нее слишком много навалилось, и она сбежала, — сказал Бонделли. Он взглянул на Энди Турлоу, удивляясь странно изможденному виду доктора.

Они сидели в адвокатской конторе Бонделли, где царили полированное дерево и кожаные переплеты книг, ровной линией стоявших за стеклом книжных полок, где на стенах висели в рамках дипломы и фотографии известных персон с автографами. Было раннее утро солнечного дня.

Турлоу сидел, согнувшись, поставив локти на колени, сцепив побелевшие в костяшках руки.