Дело выглядит таким образом. Один мой приятель продает бывшее госпредприятие по очень выгодной цене. Мы с немцем его приобретаем. Пока немец не имеет права считаться его владельцем, так как иностранцам у нас ни-ни. Знаешь? Поэтому законным приобретателем предприятия буду я. Деньги, естественно, его. Но скоро должен появиться закон, разрешающий покупать собственность на территории России всяким инородцам. Только тогда, соответственно, и цены на все это подскочат. Ну, вот мы с ним и торопимся.

Как полагается, документики подготовлены, все чин чинарем. Договоренность об ускорении процесса есть, а потому в день его приезда я становлюсь собственником. Он настаивал, чтобы увидеть все это своими глазами. Его право! При этом со своей стороны даю ему расписку о том, что должен ему энную сумму, естественно с процентами, если что не так. Сечешь? Это главное! А также беру на себя ряд обязательств по управлению этим предприятием. Там много условий обговаривается, тебе они ни к чему. Не запомнишь все равно. В общем, он привозит денежки, и я в торжественной обстановке даю письменную клятву, что не обанкрочу предприятие, не продам, не заложу и так далее. Ты переводишь и растолковываешь ему, что к чему, каждую строчечку. Мы относим все хозяйство в нотариат, заверяем и… пожалуй, все!

Потом все целуемся, и немец покатит восвояси. А я останусь управлять. Все честно, благородно. Согласна?

— Конечно! А при чем тут сауна?

— Ну что ты заладила? Я так, к слову.

— И все остальное тоже ни при чем, — с нажимом повторила Маша. — Ведь так?

— Как получится, — развел руками Афанасьев. — Немец должен остаться доволен приемом. Понимаешь? У него деньги, он большой человек…

— Ясно. Постараюсь сделать так, чтобы ему понравилась моя работа. Это главное!

— Ну и молодец! По рукам.

— А деньги?

— Какие деньги?

— Мне бы аванс… понимаете, я очень нуждаюсь. Маме деньги на лечение нужны, брат без работы, жениться собрался.

— Ну вот, вечно ты вымогаешь, то на аборт, который не состоялся.

— Я же вам вернула все до копейки.

— Не помню, не помню! Как брала, помню, а вот возврат?

— Да вы что?

— Ну не обижайся, запамятовал.

— А когда он приезжает? Мне надо с братом условиться, чтобы с мамой посидел.

— Только вот этого не надо! Не морочь мне голову своими проблемами. Можешь — работай, нет — вали на все четыре. Таких, как ты…

— Вы уже говорили.

— И еще запомни, коль ты, я вижу, любительницей этого дела стала… — Афанасьев щелкнул себя по горлу.

— Я же вам сказала, что с этим покончено…

— Не видать этого, что покончено… — Афанасьев в сомнениях покачал головой. — Так вот, когда я позвоню, чтобы была как огурец, никаких отговорок. Потому что я буду на тебя рассчитывать! Ферштейн?

— Я тебе говорил, чтобы ты была в форме, как только позову, а ты что?

Афанасьев зло оглядывал неопрятно одетую Машу. Непричесанные волосы, спущенный чулок, помятое лицо — все это не ускользнуло от взгляда бывшего шефа.

— А что? Он уже приехал? — Голова Маши раскалывалась с похмелья.

— У меня встреча здесь, в офисном центре, назначена с ним через полчаса! — орал в безучастную физиономию Маши Афанасьев.

— Мне, наверное, переодеться нужно, — бубнила она, приглаживая немытые волосы.

— Так беги, переодевайся! И чтоб…

— А деньги?

— Какие тебе еще деньги?

— Степан Степанович вы же обещали?

— На тебе пока на мороженое дочке, а позже…

— Мне на мороженое не нужно, мне бы…

— Мы же договорились, всю сумму получишь потом.

— Ну хорошо. Только вы приготовьте, пожалуйста. У меня дома ни копейки.

— Пить меньше надо, вот что, дорогая. Не стыдно тебе?

— Я не…

— Вижу, опять морда опухшая. Ты хоть припудрись, макияж наведи. Что там у вас, баб, в этом случае полагается делать? Или по пьянке совсем забыла?

— Конечно-конечно, — вдруг спохватившись, забормотала Маша.

Через час она, в строгой офисной одежде, с прической и макияжем, вновь предстала перед шефом.

— Вроде нормально. Пошли. Он мне уже телефон оборвал. Кстати, познакомься, это еще один мой партнер. — Степан Степанович на ходу показал на высокого парня в костюме и галстуке. — Алексеем его звать. Поняла?

Молодой человек с бегающими, вороватыми глазками зыркнул в сторону переводчицы.

— Надо поторопиться, — напомнил он Афанасьеву. — Я у нотариуса на точное время встречу назначил.

— Да-да, — согласился тот, и они быстрым шагом направились по прозрачному переходу офисного центра в кабинет, нанятый для переговоров. Маша еле поспевала следом.

В кабинете за длинным столом восседал немецкий гость.

— Добрый день, герр Ларрик, — услужливо согнулся Афанасьев. — Как поживаете? Это мой личный переводчик, — представил он Машу.

Герр Ларрик, худощавый мужчина средних лет, сидя в кресле, от долгого ожидания нервно постукивал ногой.

— Добрый день. — Недовольный опозданием немец даже не взглянул в сторону Маши. — Все готово? — спросил он и попросил переводчицу бегло ознакомить его с документами.

Оставшись доволен содержанием и, конечно, знанием Маши немецкого, он наконец сделал переводчице комплимент.

— Спасибо. — Машино лицо просветлело.

— У нас учились? — поинтересовался он.

— Не совсем. Просто приходилось у вас бывать, — скромно сообщила она.

— Ну, по коням? — поднял всех с мест шеф. — Придется потоптаться по кабинетам. У нас это процесс не простой!

— Что делать? — приготовившись к трудностям, проговорил немец. — Это приятные хлопоты.

После многочасовых формальностей, ожиданий в нотариате мужчины, удовлетворенные результатом, наконец-то вздохнули.

— Ну что, — потирая руки, проговорил Афанасьев, — наконец-то конец. А значит, мы можем по рюмочке? Как?

— Согласен, — подхватил довольный герр Ларрик и, похлопывая рукой по портфелю, просительно произнес: — Только я бы предпочел у себя в номере. Поговаривают, что у вас пока еще в Москве не совсем спокойно. А тут такие важные документы.

— И они дорого стоят, — поддержал его молодой партнер Афанасьева, переглянувшись с шефом.

— Закажем всю еду в номер, — поддержал его Степан Степанович. — А остальное… мы возим с собой. — Приоткрыв багажник, он показал на водку.

— Очень хорошо! — оживился немец. — А фрау Мария с нами поедет?